Совершенно одинаковые, ключи подходят к тому и другому. После какой-то реорганизации сейфы разъединили: один оказался в магазине с одеждой, другой в коммунхозе. Но ни тут, ни там не знали, что где-то есть близнец. К каждому давалось два ключа, в магазине один сразу же потеряли, зато второй берегли, а копию почему-то так и не собрались изготовить. Вы не заскучали, Кузьма Николаевич?
– Нет, нет, слушаю внимательно.
– Тогда продолжаю. После замены проводки наш электрик переводится в совхоз, а в коммунхозе теряют ключ от самодельного сейфа. Поскольку где-то спрятан дубликат, его достали и успокоились. Паники еще и потому не было, что в этом ящике никаких секретов и ценностей не держали, девчонки даже прятали в нем барахлишко: духи, колготки, разные причиндалы. И вот через три месяца – двойная кража. Еще примерно через месяц уборщица находит ключ в том же коммунхозе, в той же комнате, где сейф: на подоконнике за тарелкой, где стоит горшок с цветком. А экспертиза утверждает: ящик в магазине открыт и закрыт ключом, как и в вашем случае, ключами открыты и закрыты двери, но поскольку пломба у них навесная, то она, конечно, сорвана. Теперь скажите, что вы об этом думаете.
– И вправду шарада, – отозвался Буграев. – Ребус какой-то.
– Его не разгадали, дело списали в архив. Но вчера, когда я позвонил в Омск и рассказал про нашего электрика, там очень заинтересовались, дали указание достать дело и с учетом нашей информации проанализировать и, по возможности, кое-что доследовать. Товарищи оказались расторопными, за вчерашние полдня высветили все то, о чем я рассказал.
– А об электрике?..
– И о нем. Через неделю после кражи он подает заявление на расчет, еще через две недели его получает. Отбывает якобы в Красноярский край по вызову невесты. И больше о нем в совхозе никто ничего не помнит: тихий был и незаметный, хотя симпатяга.
– Всё как и у нас, – вставил Кузьма Николаевич.
– А это везде. Например, когда расследовали кражу в магазине, там о замене проводки не вспомнили и только вчера по нашей подсказке ее подтвердили. В коммунхозе электрика тоже не заподозрили, тем более, что и ключ сами нашли; ни в одном протоколе за прошлый год его фамилия не мелькнула. Вот до чего обаятельный. Нравится он всем, никто его в связи с плохим не вспоминает.
– Ловок, я так и сказал.
– Урок, Кузьма Николаевич. Век живи – век учись. Загляни он еще вчера утром ко мне, заяви, что надо менять проводку, а иначе сгорю, я, честное слово, дрогнул бы. Меняй, сказал бы, на кой он мне, пожар! Каково же милым женщинам, которым он это заявляет?
– Да, пора остановить.
– Действуйте, Кузьма Николаевич.
– Фотокарточка передо мной, у Калмыкова взял…
– Как он, кстати?
– На высоте. Вот кто о нашем электрике все помнит. Спрашиваю, почему тот перебрался в Тищево, дед говорит: невеста у него там. Откуда взялась? После учебы распределили. Схема у него отработана, не искрит.
– Да, но с теми ключами от самодельных ящиков у него нестандарт. Импровизация какая-то.
– Нет, пожалуй, и тут стандарт, просто в схеме какой-то сбой. По его условиям обязательно должны быть два замка-близнеца. А с ключами он как-то манипулирует, но разберемся.
– Ну что ж, во второй половине дня жду вас у себя. Так?
– Как в аптеке.
– Тогда – хоп!

Открыв верхнюю половину своего сейфа, Кузьма Николаевич достал пистолет, извлек обойму, проверил, нет ли в стволе патрона, убедился в безотказной работе «Макарыча» и сунул его в карман. Снова присел за стол, поставил на него локти, лицо спрятал в ладонях и закрыл глаза. У него была привычка: на время, хотя бы на несколько минут, мысленно, по имеющимся фактам прослеживать вероятные пути тех, кто преступал закон.
Вот и сейчас он представил легко, хотя в то же время и тепло одетого парня на лыжах, который где полем, где лесом бежит от совхоза до райцентра. Ночь, начинается метель, но его это не смущает: он ждал метели. Лыжник он тренированный, к зиме готовится летом, с велосипеда не слезает, не курит, не пьет, не заводит романов там, где живет, не допускает, чтобы его долго помнили. Он не может не видеть, не знать, что производит впечатление на девушек и женщин, ему тоже хочется близости, но он, вероятно, поставил цель завоевать когда-нибудь любовь самой обаятельной и привлекательной. Он, может быть, даже купит эту любовь за деньги, которые отнимает у окружающих, у общества. А сейчас в памяти всех людей он должен только мелькать, проходить тенью.
Спит одноэтажный городок, который он изучил досконально, изучил людей, их привычки; например, сторожа магазина с одеждой; изучил запоры, подобрал к ним ключи. Да, он рискует, но игра, по его мнению, стоит свеч: полчаса риска, час, зато в кармане сразу три годовых заработка. Если буран разгуляется по-настоящему, риск соответственно уменьшится.
Буран и разгулялся.
К двери магазина он подъехал на лыжах, открыл дверь, шагнул в темноту коридора и внес лыжи с палками. След запорошит через минуту, а вот пеший след еще долго был бы виден. Фонарик наготове, но он и в темноте передвигается уверенно: все ведь давно мысленно отрепетировано, он готовится основательно.
Вот сейф, его можно открыть на ощупь. Открыв, сунуть в него фонарик, чтобы не прихватить бумаг, ему нужны только «знаки». Они изъяты, теперь закрыть сейф и, ничего не зацепив, проделать обратный путь.
Получилось. В сторожке горит свет, сквозь замерзшее стекло ничего не видно, но сторож, поди, спит: следов его у двери нет, не выходил давно.
Ну, коли везет, надо заглянуть в хорошо знакомое учреждение, где накануне выдавали зарплату. В столе у казначейши кассы взаимопомощи что-то должно быть, если не перепрятала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38