Они приходят и делятся своими бедами и добрыми новостями: рождение, свадьба, получение вида на жительство. Я чувствую с ними связь, и это доставляет мне удовольствие.
– Ну, мне это не грозит. В нашем деле вряд ли возникнет желание познакомиться с родственниками убийц и насильников.
Грейс кивнула с пониманием:
– Мы заговорились, но ты ведь не для беседы со мной пришел.
– Я присутствовал на повторном вскрытии. У патологоанатомов нет уверенности, что именно послужило причиной смерти Софии, – сказал он, понимая, что лучше не употреблять прозвище «Кэрри» за пределами отдела, – наркотики или рана на бедре.
Грейс подавила тошноту – образ голого тела девушки промелькнул как на экране перед глазами.
– А поджарен… – Он вовремя спохватился и поправил себя. – Сегодня они начинают работать с жертвами поджога.
– Тебе тоже надо присутствовать?
Он кивнул:
– Небольшой перерыв, и назад – в мясную лавку.
– Ужасная работа. Твое присутствие обязательно на всех вскрытиях?
– Господи, – Фостер заметно побледнел, – хорошо бы не на всех. Зависит от того, насколько выдохся босс. – Тут он снова взбодрился. – Сейчас он переживает кражу со взломом, к которой я причастен.
Грейс улыбнулась, качая головой.
– Ладно, – сказал Фостер, – я побежал… – Он махнул в направлении морга.
Грейс остановила его вопросом:
– У Джеффа теперь все в порядке на работе?
– О чем ты?
– Это так ужасно для него – подозрение в убийстве.
– А он и не был под подозрением. Я же позаботился.
Грейс почувствовала оттенок неодобрения в его словах – Ли расценил ее вопрос как неверие в собственные возможности, – но не смогла остановиться и сказала с обидой:
– Тебе-то он доверяет.
– Ты хочешь узнать, не была ли это подстава?
– А была?
– Да, – ответил Фостер.
– Что же он от меня скрывает? – Сейчас, когда Ли кое-что ей рассказал, Грейс надеялась, что может добиться от него всей правды.
Но Фостер смотрел в сторону:
– Ты знаешь его лучше, чем кто-либо, док.
– Беда в том, что я в этом уже не уверена, – с горечью сказала Грейс. – У него есть брат, о котором я не знала, двое племянников… – Ужасная мысль пришла ей на ум, и она спросила: – Ли, а ты знал?…
– Нет, Грейс, – твердо сказал Фостер. – Я не знал о существовании его брата. – Должно быть, он разглядел недоверие на ее лице, потому что добавил: – Тебе надо понять, док: служба у нас такая – мы видим много дерьма. Людского дерьма. И каждый из нас нуждается в друге, который не предаст, прикроет тебя со спины.
Грейс нахмурилась:
– Значит, ты ничего мне не скажешь?…
Фостер не отвечал, но Грейс ждала, сурово и напряженно глядя ему в лицо.
Фостер в смущении запустил пятерню в волосы:
– Говорил же я, что ему лучше быть с тобой откровенным.
– Ли, договаривай, раз уж начал!…
Фостер покачал головой:
– Тебе бы самой у него спросить.
– Я пыталась. Много раз.
Он шумно выдохнул:
– Могу одно сказать: он не сделал ничего дурного. Джефф просто немного… ну, не знаю… старомоден, что ли. Считает, что женщин нужно защищать.
Грейс поняла его по-своему:
– Я сама о себе позабочусь, Ли. Так и передай, если хочешь.

Глава 24

– Ты сегодня сама не своя, – заговорила Наталья.
Дневной прием шел уже около часа: простуды, воспаления, вывихи… Они были так заняты, что едва ли словом обменялись со времени Натальиной вспышки накануне. Грейс показалось, что в голосе подруги она слышит намек на извинение.
– Тяжелый день. Авария на дороге. Ребенок умер… – Она проглотила комок в горле. – Ему было два годика.
Наталья вздрогнула, как будто увидела трагедию воочию.
– Это ужасно, Грейс, мне так жаль.
– Да, это трагедия, – вздохнула Грейс, но разговаривать было некогда – за дверью ее помощи ожидала очередь пациентов, – и она спросила: – Кто следующий?
– Еще минутку. Можно?… – попросила Наталья.
Грейс посмотрела на подругу. Ее лицо, казалось, осунулось со вчерашнего дня, чудные миндалевидные глаза запали.
– По поводу вчерашнего… – начала Наталья. – Мне не следовало так кричать на тебя.
– Ты хочешь поговорить об этом? – спросила Грейс, принимая невысказанные извинения.
– Я встречалась с Мирко Андричем вчера вечером. – Наталья покраснела и поспешила добавить: – Мы просто поговорили. Думаю, теперь все будет хорошо.
– Вы пришли к взаимопониманию?
– Взаимопониманию… – повторила Наталья. – Да, пришли.
Следующим пациентом был неулыбчивый молодой литовец, Якубас Пятраускас, очень плохо владевший английским. Он сел и схватился за сиденье стула обеими руками. Грейс представила Наталью и объяснила, что та будет переводить с русского. Найти знающих литовский язык было трудно, а большинство литовцев худо-бедно говорили по-русски. Якубас согласно кивнул, избегая смотреть доктору в глаза.
– Чем могу вам помочь? – спросила Грейс.
– Я здесь два года, – начал он по-русски.
Грейс слушала Натальин перевод, это была тщательно подготовленная речь, и, пока он ее произносил, нервно ерзал на месте.
– Он пробыл здесь два года, хотел получить статус беженца, – переводила Наталья. – Говорит, что подчинялся всем правилам: ходил на уроки английского, не работал.
Якубас был предупрежден своим солиситором, что ему следует готовиться к репатриации. Грейс знала, что за этим последует, и знала, что ничем помочь не сможет. Это была история, которую она слышала множество раз с незначительными вариациями: люди терпеливо ждали иногда по четыре года, только чтобы получить отказ в ответ на свое прошение о предоставлении убежища. Они шли к Грейс в надежде найти медицинскую лазейку, чтобы остаться в стране.
– Извините, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114