— Меня послали для переговоров, так что ведите себя хорошо.— Я тебе покажу переговоры! — зарычал Фредди и поднял дубинку, чтобы разбить голову Римо.— Ну вот, — вздохнул Римо. — Вот что я получаю, когда пытаюсь быть паинькой.Дубинка обрушилась на его голову. Внезапно Фредди осознал, что ее вырвали у него из рук. Что-то развернуло его вокруг, и он ощутил конец дубинки возле своего левого уха. Затем он увидел, как кулак скользнул к другому ее концу. Первый же удар вогнал дубинку в ухо Фредди. Другое, еще работавшее ухо, уловило звук двух следующих ударов, а потом Фредди уже не слышал ничего, потому что дубинка, пройдя сквозь голову, вышла с другой стороны.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — произнес Фредди, упав на колени.Концы дубинки, торчащие из его ушей, напоминали руль велосипеда.— Что вы сказали? — переспросил Римо.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — повторил Фредди.— Грр-ыы-мм! — ответил Римо.Он постучался и услышал за дверью шаги.— Кто там?— Герр Оберлейтенант-штурмбаннфюрер-гауляйтеррайхсфельдмаршал О'Брайен, — представился Римо.— Кто-кто?— Не повторять же сначала. Откройте!— Где Фредди?— Фредди — это часовой?— Да. Где он?Римо посмотрел на стоящего на коленях Фредди, из ушей которого торчала длинная тонкая дубинка.— Он сейчас занят.— Я хочу взглянуть на ваше удостоверение личности, — настаивал голос.— Мое удостоверение — это Фредди, — сказал Римо.— Перестаньте говорить глупости и подсуньте удостоверение под дверь.— Не пролезет, — засомневался Римо.— Пролезет.— Ну ладно, — сдался Римо.Внутри пятеро нацистов глядели на дверь. Снаружи донеслись какие-то скребущие звуки, и что-то розовое показалось из-под двери. Потом появились еще четыре предмета, оказавшиеся пальцами, затем кисть руки и, наконец, край коричневой рубашки.— О Боже, ведь это Фредди! — прошептал Эрнест Шайсскопф.Все бросились к двери. Рука Фредди, словно побывавшая под паровым катком, пролезала в комнату сквозь зазор между дверью и порогом. Фредди был теперь не толще собственной фотографии, наклеенной на картон. Уже показались белокурые волосы, уже затрещал череп, сплющиваясь, чтобы пройти в щель, когда внезапно дверь дрогнула, заскрипела и слетела с петель.На пороге стоял Римо. То немногое, что осталось от Фредди, лежало у его ног. Пятеро нацистов не могли оторвать глаз от дубинки, ставшей неотъемлемой частью его черепа.— Привет, — поздоровался Римо, — я же говорил, что не пролезет.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — произнес Шайсскопф.— И Фредди то же самое говорил, — ответил Римо.— Кто вы такой? — пролепетал один из нацистов.— Что вам надо? — воскликнул другой.— Что вы сделали с Фредди? — раздался третий голос.— Минутку, — сказал Римо. — Мы так ничего не добьемся, если будут говорить все разом. Сначала скажу я. Ты, — указал он на Шайсскопфа, — немедленно прекрати блевать и послушай меня.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — отозвался Шайсскопф, орошая комнату остатками жареной рыбы с картошкой.— Прекрати, я кому говорю, — повторил Римо.Шайсскопф сделал глубокий вдох и попытался остановить рвоту. Он вытер лицо рукавом форменной рубашки.— Я как-нибудь могу убедить вас отменить завтрашний марш? — спросил Римо. — Меня прислали для переговоров.— Нет, — заявил Шайсскопф. — Никогда!— Не торопись, — сказал Римо. — Фредди я уже убедил.— Никогда! — взвизгнул опять Шайсскопф. — Мы маршируем во имя свободы и во имя прав белого человека. Мы маршируем, чтобы сказать «нет» смешению рас...— Тогда прощай, — сказал Римо.Он схватил Фредди за дубинку и втащил его в комнату. Два нациста бросились на него, размахивая полицейскими дубинками. Римо ударил их телом Фредди, и они грудой повалились на пол.Двое других кинулись на Римо, держа наперевес бейсбольные биты, залитые свинцом. Он закружился между ними, все время подаваясь вперед и назад, направо и налево. Когда оба были уверены, что он находится в пределах досягаемости, на него обрушилось два страшных удара. Римо наклонился, мгновенно выйдя из зоны контакта, и услышал звук слившихся воедино ударов. Его противники поразили друг друга. Следом, как эхо после выстрела, донесся знакомый успокаивающий звук ломающихся и раскалывающихся черепов.Римо кивнул и отошел в сторону. Тела его противников тяжело рухнули на пол.Оберштурмбаннфюрер Эрнест Шайсскопф забился в угол и выставил перед собой книжку комиксов «Мохаммед Али против Супермена». Темное лицо Али было зачеркнуто двумя жирными коричневыми линиями.— Убирайся, ты, — прохрипел Шайсскопф. — Я вызову полицию!— Послушай, Эрнест, — сказал Римо, — ты не расстраивайся. Ты просто не думай, что умираешь.— О чем же мне еще думать?— Что наконец становишься человеком, — ответил Римо.Покончив с ним, Римо произвел уборку помещения, затем приладил сломанную дверь и покинул место событий. До его дома в Компо-бич было три мили, и он решил пробежаться. Давно уже ему не удавалось потренироваться.Чиун, как и час назад, сидел на полу посреди комнаты и смотрел на лежащий перед ним большой лист пергаментной бумаги. Он держал гусиное перо рядом с чернильницей, как будто собирался вот-вот макнуть. Бумага была девственно чиста.— А сегодня что, Чиун? — спросил Римо, показывая на нетронутый лист. — В Венесуэле слишком громко играет радио?— Я так беспокоился за тебя, что не мог работать, — сказал Чиун.— Беспокоился за меня? Я не думал, что они произвели на тебя такое сильное впечатление. Ты их назвал, помнится, животными в коричневых рубашках.— С ними все улажено?— Конечно.— Хорошо, — произнес Чиун. — Эти нацисты отвратительны.— Этих уже нет. И вообще, с каких это пор ты не любишь нацистов? Если Дом Синанджу мог работать на Ивана Грозного, фараона Рамзеса и Генриха Восьмого, то чем плохи нацисты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38