— Дом можно построить снова.
— Конечно. — Она бросила на него быстрый взгляд. — Сдаваться нельзя, Джим. Надо бороться.
Он задумался над ее словами. Неужели он сдался? Но он обречен и умрет скоро. Во всяком случае, так говорят врачи. Лекарств от этой болезни нет. Но ведь люди иногда выздоравливают, несмотря на все предсказания врачей. Может быть, ответ в силе духа, психики? Или это вера? Или какое-то химическое вещество в организме, вызываемое верой и волей? На Западе ходит много историй о людях, смертельно раненных, но выживших, несмотря на то, что их считали безнадежными. Воля к жизни… Она существует, и с ее помощью можно победить любой недуг, любую болезнь.
Караван медленно, чтобы не причинять боль раненым, вышел в сгустившуюся ночную темноту. Флинт и Пит Геддис остались, чтобы несколько раз выстрелить в нападавших и сделать вид, что оборонявшиеся на месте. Они рассчитывали пробыть на ранчо не больше получаса.
Лежа в углу веранды, Флинт думал о том, как быстро человек приспосабливается к новой жизни! Люди, живущие в ночи — солдаты, воры, бродяги, — не боятся ночи и тьмы, потому что сами они часть ночи и тьмы. Они настолько сживаются с этим, что и ведут себя, и думают совершенно иначе, чем остальные.
Он и сам был таким много лет назад, а потом потерял способность жить во тьме, когда жил на свету, в комфорте. Теперь эта привычка снова овладевала им, становясь для него естественной. Он больше не боялся ночи, потому что ночь служила ему убежищем и защитой.
Слева донесся выстрел — пробный. Подняв свою тяжелую винтовку, Флинт тщательно прицелился в то место, откуда прозвучал выстрел, и нажал на спуск. Если тот человек участвовал в схватках с индейцами, он должен был уже переползти на другое место. Флинт тут же переместил мушку направо и еще раз выстрелил, затем — налево. Послышался вскрик, вызванный скорее испугом, чем болью.
Зашевелился Геддис.
— Ну что?
— Один свое получил. Поехали.
Они шагом выехали со двора, Геддис впереди, он знал все тропы, ведущие к ранчо.
Койот на холмах молчал, летучие мыши и ночные птицы не были видны в непроглядной темноте. Слышался только стук копыт и скрипение седел.
— Ты за кем-то охотишься? — вдруг спросил Геддис.
Это еще что за вопрос? Флинт помолчал, прежде чем ответить.
— Нет… Мне ничего не нужно от других.
Они немного поднялись, затем тропа опять выровнялась, петляя между деревьями. Их слышали только звезды.
— Я хочу помочь девушке. И, поверь мне, помогу.
Далеко сзади послышался еще один выстрел. Вскоре они увидели тени сгрудившихся лошадей, и Флинт очутился рядом с Нэнси. Они тут же отправились в путь.
— Спасибо тебе за помощь. Это ведь не твоя драка.
— Я больше не знаю, где чья драка. Наверное, борьба с несправедливостью — это драка каждого.
— Кто ты, Джим?
Он повторил вопрос с долей горькой иронии. Кто он? Честный вопрос, но трудный. Он — никто. Был человек с чужим именем, рожденный неизвестно от кого, неизвестно где, без корней, без любви.
— Я никто, — сказал он. — Совсем никто.
А скоро он не сможет сказать даже этого. Он станет пылью, скелетом, лежащим в каменной хижине в тайном месте за стенами мертвой лавы.
— У тебя есть семья?
— У меня никогда не было семьи. Только жена, хотевшая меня убить. У меня нет никого, — добавил он. — И никогда не было.
— Но у тебя должны быть друзья?
Да, старый Флинт был другом. Но другом ли? Он не знал, как сам Флинт ответил бы на этот вопрос.
— Наверное. По-моему, да. Я думаю, у меня был друг.
— Был?
— Его убили. Но это было давно, почти в другом мире.
Он заинтриговал Нэнси. В нем было что-то, чего она не могла понять: отчужденность, странное добровольное одиночество. Она чувствовала, что он избегает слишком близко сходиться с людьми.
Флинт. Даже имя звучало одиноко.
Он оглянулся и увидел в небе отблески пламени. Она поймала его взгляд, остановилась и некоторое время смотрела на красное зарево.
— Отец с дядей выстроили это ранчо собственными руками. Интересно, надежды, память, мечты тоже сгорят?
Он тоже наблюдал за отблесками.
— Их нельзя уничтожить. Мечты не горят даже в огне.
Послышался выстрел, затем быстрый ответ нескольких винтовок. Она схватила его за рукав.
— Джим, там один из моих парней.
— С ним все в порядке. А если нет, мы ничем не сможем помочь. Нет. — Он помолчал, вслушиваясь в ночь. — Кто бы там ни был, он прискакал на пожар. Он знает, что тебя там нет, иначе бы мы услышали перестрелку. Просто он стрельнул в них для собственного удовольствия.
— Он уйдет от них?
— Должен. Он видел их и не видел тебя. По-моему, он все продумал перед выстрелом и сейчас скачет в полумиле от ранчо.
Когда они нагнали караван, их ждал Геддис.
— Надо знать, куда едешь, когда пересекаешь лавовые поля, — сказал он, — в некоторых местах поверхность кажется твердой, но на самом деле она тоньше яичной скорлупы. Иногда крыша такого пузыря обваливается, и получается колодец, из которого не выбраться.
Геддис повел караван на лавовые поля. Стук копыт о лаву напоминал звон железа о железо, когда лошади цепочкой потянулись за проводником. Они проехали совсем немного, потом спустились во впадину, где в воздухе чувствовалась сырость, и лошади пошли по траве.
— Тропу проложили давным-давно, — сказал Геддис. — Еще до Колумба, наверное. Но надо знать, как ее найти.
Они спешились. Вокруг высились двадцатифутовые лавовые стены, окружавшие большое, в двенадцать тысяч акров, пастбище.
— Остальные ковбои знают это место?
— Большинство знает, — ответила Нэнси. — Те, кто долго работает. Когда человек много лет подряд день за днем объезжает земли ранчо, он рано или поздно находит Дыру В Стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50