Когда мы вернулись в лагерь, Галлоуэй уже собрал вещи.— Что это у тебя там, братишка? — спросил он.— Кое-что поймал в лесу. Будь поосторожнее: оно кусается и, судя по звукам, которые издает, страдает водобоязнью.Держась подальше от каблуков и зубов, я снял Джудит с седла.— Мэм, мне не нравится обращаться с кем-либо подобным образом, но вы сами виноваты. Ну, а теперь, если будете вести себя спокойно, я вас развяжу.Несколько минут она говорила без остановки, а потом разрыдалась, и это решило дело. Я развязал ее, помог сесть в седло, и мы снова отправились в путь, причем Джудит вела себя достаточно мирно.— Вот подождите, — зло бросила она, — Черный Фетчен выручит меня.— Вас или лошадей? — усмехнулся я. — По слухам, он очень любит хороших лошадок.— Он приедет!— Молите Бога, чтобы его что-то задержало, мэм, — вмешался Галлоуэй. — Мы обещали доставить вас к отцу в Колорадо и, не сомневайтесь, доставим!— Если бы он действительно любил вас, — заметил я, — то поехал бы за вами до самого Колорадо. Будь я влюблен, путь до ранчо вашего отца показался бы мне короткой дорожкой.— Вы! — презрительно фыркнула она. — Да кто же полюбит вас?Может быть, она и сказала правду, но мне не хотелось верить такому пророчеству. Меня никто не любил, кроме мамы. Галлоуэй умел ухаживать за девушками, а я — нет. Я даже не знал, как завести с ними разговор, и, наверное, они считали меня глупым. Трудно найти более схожих по характеру и одновременно более разных братьев, чем мы с Галлоуэем.Оба — высокие, ширококостные, только он красивее меня, всегда готов улыбнуться, рассмеяться, легко вступает в контакт и непринужденно ведет беседу. Я сдержаннее и редко улыбаюсь. Выше Галлоуэя на один дюйм. У меня на щеке шрам, оставленный индейской стрелой.Мы выросли на маленькой ферме, расположенной на склоне холма, в четырнадцати милях от магазинчика на перекрестке дорог и в двадцати — от ближайшего города, или того, что сходило за город в наших краях. Жили скромно, ничего лишнего, но на обед всегда подавали мясо. Его поставляли мы с Галлоуэем. Когда мне исполнилось шесть, а ему пять, отец научил нас стрелять. И часто семья голодала бы, если б мы не ходили на охоту.Мама была учительницей на равнинах, пока не вышла замуж за папу и не поселилась на холмах. Она выучила нас читать, писать и правильно говорить, хотя со сверстниками мы разговаривали точно так же, как и они. Однако при случае могли, как джентльмены, блеснуть красноречием. Галлоуэй с большим успехом, я — с меньшим.Мама очень интересовалась историей и часто беседовала с нами на исторические темы. На Юге США в те дни все увлекались романами сэра Вальтера Скотта. Айвенго стал для нас любимым героем. По тем временам мама имела много книг — больше двадцати, и мы прочитали их все. После смерти мамы нам с Галлоуэем пришлось трудиться на ферме не покладая рук, а потом все же отправиться на Запад.Стараясь оставлять как можно меньше следов, мы все дальше уходили от Тейзвелла. Держались высоких мест, не пользовались наезженными дорогами. Индепенденс, где нас могли ждать, обогнули стороной и пересекли границу Кентукки по ручью Скэггс. Потом добрались до речушки Баррен, но, не доехав до слияния Баррен с Грин-Ривер, повернули на юго-запад, к Смитленду, где река Камберленд впадала в Огайо. Ручей Скэггс назывался так по имени охотника, который когда-то перешел через горы и поселился в этих местах вместе с одним из наших предков, основавших семью Сэкеттов.По дороге мы покупали припасы у фермеров или сами подстреливали дичь. В нескольких милях к югу от Сент-Луиса переправились через Миссисипи.Не было в округе лошадей лучше наших. Они шли размашистым шагом, отличались выносливостью, а когда требовалось, развивали высокую скорость.Джудит молчала. Мне казалось, что глаза ее стали больше, в них застыла тревога. Она часто оглядывалась, будто чего-то ждала, но беспрекословно выполняла все, что ей полагалось, и ни разу не пожаловалась, что само по себе могло служить предостережением. Она разговаривала только с Галлоуэем, мне не отвечала ни да ни нет.— Как там? — спросила она Галлоуэя, когда мы пили кофе на привале.— В Колорадо? Это замечательная страна с равнинами, где бродят бизоны. Там горы вздымаются ввысь к самому небу. На них круглый год лежит снег, и по сравнению с ними наши теннессийские холмы кажутся кучками песка, выброшенного сусликами, строящими норки. Это бескрайний простор, земля, покрытая высокой травой, колышущейся на ветру, как морская гладь. Можно ехать неделями и не увидеть ничего, кроме прерии и неба — ну, разве что диких лошадей или бизонов.— А женщины там красивые?— Женщины? Мэм, мужчины там не видят женщин месяцами, я не имею в виду старых скво, или пожилых белых женщин, или девиц из салуна. Когда одинокий мужчина долго бродит по прерии, любая женщина после этого покажется ему красавицей. Забываешь, какими злыми и упрямыми они бывают, все выглядят ангелами или какими-нибудь другими неземными созданиями.Мы не встретили ни Черного Фетчена, ни людей из его шайки, и все же я подозревал, что они за нами гонятся. Черный не из тех, кто забывает обиды, а мы дали ему отпор на его собственной территории, заставили его потерять лицо, да к тому же увели девушку и табун лошадей, которых он хотел забрать себе.Имелась и еще одна важная причина, но пока мы о ней ничего не знали.Джудит рассказала Галлоуэю о своем отце и ранчо в Колорадо. Он бросил торговлю лошадьми ради охоты на мустангов, уехал на Запад, нашел себе место для ранчо в одном из самых труднодоступных мест. Начал разводить лошадей и продолжал охотиться на мустангов. Джудит отослал к деду, чтобы та получила образование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47