– Есть работать в паре!
Полковник нахмурился, потом лицо его разгладилось.
– Удар держим, породу не портим. Это отрадно.
– А нельзя…
– Нельзя, – отрезал начальник странной конторы, и добавил, уже мягче: – Совсем нельзя. Отступать некуда, повсюду Москва, помнишь?
Стае заговорил парой минут позже, тщательно подбирая слова:
– А он что, может забраться мне в черепную коробку? Предсказать мои мыслеобразы и поступки?
– До полного понимания личности ему далеко… Полковник не успел договорить. когда вошел Герман, подмигнул Стасу и изрек:
– Не так уж и далеко, как мыслится начальству. Просто чуть ближе – и будет уже не понимание, а слияние. А это большая разница.
– Точно, – привычным для Стаса ворчливо-обиженным тоном откликнулся дядя Саша. – На это мы пойтить не могем. Так у нас есть два раздолбая. А эдак – получится два шизофреника.
– Ну, один-то точно уже есть, – уверенно проговорил Пшибышевский. – Я словно белены объелся. Ничего не понимаю.
– Нечего тут понимать, – сказал Герман, сел на свободный стул, вытащил из кармана ветровки «чу-па-чупс», и принялся шумно разворачивать обертку.
– Такова твоя планида и штатное расписание в нашей конторе. Каждому работнику отдела «Омега» прилагается его вторая половина, своего рода Тень – работник отдела «Зэт».
Глядя, как очкарик, плотоядно ухмыльнувшись, обсасывает заморский леденец, Стае сжал кулак и бесцветным голосом сообщил в пространство:
– Ненавижу!
– Это пройдет, – по-отечески изрек дядя Саша.
– Я в свое альтер-эго по первяночке из табельного «Макарова» шмальнул. Не попал, правда. Но дело дошло до служебного расследования.
– А ты свое табельное сдал, – довольным голосом сообщил Герман. – Так что нечего указательным пальцем шевелить, и веком дергать.
Надо ли говорить, что сидел он к Пшибышевскому вполоборота и физически не мог видеть непроизвольных реакций его организма.
– Герман, – заметил строго полковник, – ты сейчас не ведешь допрос подозреваемого, так что кончай прессинговать. Ешь свою конфетку и помалкивай.
– Есть жрать конфетку! – с энтузиазмом откликнулся Герман.
Стае вытащил из кармана непочатую пачку.
– Ношу уже третий месяц, – сказал, ни к кому не обращаясь. – Как, наверное, знает капитан Герман, рекомендованная медициной методика. Подавляя рефлекс автоматического курения, я поглаживаю пачку в кармане, щелкаю зажигалкой, чем дело и ограничивается. Вернее – ограничивалось.
Он зубами разорвал упаковку, вставил между зубами «житанину» и принялся обхлопывать карманы.
– Сидеть! – рявкнул он, когда Герман потянулся к своему карману. – А ты случайно письмецо у меня не брал? Лучше сам скажи, пока я не полез во второй внутренний карман пиджака.
– Что я, зверь, что ли, – обиженно насупился Герман. – Интим есть интим.
Полковник со злым лицом подошел к своему очкастому «юному дарованию», взял у него Стасову зажигалку и кинул Пшибышевскому.
– Вы еще дуэль устройте. На табуретках, товарищи капитаны!
Стае закурил, выпустил струйку дыма в сторону своего обидчика и мечтательно протянул:
– Хорошо бы, чтобы у товарища капитана была астма, и сей секунд случился ее приступ.
Герман перестал вылизывать леденец и подобрался, словно кот.
– Съел? – спросил с кривой усмешкой дядя Саша.
Лицо Германа озарилось вдруг причудливой смесью радости и отчаяния.
– Я же говорил – сработаемся, – выдавил он, и в следующий миг зашелся лающим кашлем.
Дурацкий леденец на пластиковой палочке упал на бетонный пол, куда отправилась секундой после и сигарета из разинувшегося рта Стаса.
– Доволен, племяш? – спросил полковник. – Похоже, вам и табуретки не понадобятся. Нет, в наше время все было проще, без всяких ментальных штучек. Карандаш, стопка бумаги, телефон и «Макаров». Где те времена?

Глава 11
Две головы на одной шее

Со дня астматического приступа у Германа минула неделя. Стае, оправившись от первого шока, постепенно проникался новым местом работы. Вернее, как таковой, службы у него не было. Дядя Саша дал неделю на «взаимную подгонку» им обоим.
«Тень» Пшибышевского больше не позволяла себе выходок, лишь иногда в его поведении сквозили пугающие Стаса нотки.
– Герман, – сказал как-то свежепереведенный из контрразведки капитан, – а как так получается…
– Ничего особенного, – ответил тот. – Ты меня совсем-совсем не узнаешь? Не помнишь?
– Сейчас выяснится, – пробурчал Пшибышевский, – что ты мой молочный брат. Нет, еще лучше – однояйцевый близнец, в детстве похищенный инопланетным разумом.
– Все банальнее.
Герман встал, снял очки. Вылил из стоявшего на столе графина воду в ладонь, сложенную лодочкой, смочил волосы. Потом достал из кармана расческу и парой умелых движений привел волосы в художественный беспорядок. Стае безучастно следил за его манипуляциями.
Потом его Тень подошла к шкафу, достала чей-то пиджак и напялила прямо поверх куртки.
– Ну как? – жизнерадостно осведомилось «молодое дарование».
– Как корове седло, – честно сказал Стае. – И вообще, выглядишь идиотом.
– Спасибо. А так?
Он скомкал вафельное полотенце, висевшее на спинке стула, потом засунул его под майку.
– Первый курс, помнишь? Лекции профессора Сорокина. Галерка…
Стасу казалось, что он помнит всех студентов своего потока.
– Галерка? Там обычно сидели те, что с других факультетов на сорокинские байки слетались, словно мухи на мед, – стал припоминать капитан. – И что же, ты там сиживал? У меня все же неплохая зрительная память. Да и учили кое-чему, параллельно с академическим курсом истории, умные дяденьки с Лубянки. Такого кадра» как ты, я бы на всю жизнь отфотографировал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91