- Не твое дело. Ты зачем пришел?
- Мне бабки нужны. Брат на дембель идет, офицер, служит под Курском,
решил оставаться там, строиться хочет. У меня есть кое-какие шмотки и
аппаратура. Прошлый год, когда мы с Юркой из Югославии привезли, ты хорошо
толкнула. Может и сейчас кому из докторов предложишь? Все фирмовое.
- Не смогу я. Увольняюсь отсюда.
- Чего так?
- Нужно. Сам продай. Снеси в комиссионку.
- Там проценты большие берут, не выгодно.
- Уходи! - встрепенулась она, заметив вышедшего из подъезда
Костюковича. - Не хочу с ним встречаться, - и, не прощаясь, быстро пошла в
сторону подстанции "скорой".
- Чумная, - пожал плечами Володя.
Он шел по узкой, протоптанной по газону дорожке, по другой
асфальтированной шел Костюкович. У входа в тоннель они сошлись.
- Здравствуйте, доктор, - поприветствовал Володя.
- Здравствуйте. Что вы у нас делаете?
- Надо было встретиться с одним шофером со "скорой". Он обещал
канистру бензина.
- Как у вас дела? Готовитесь к чемпионату Европы? - спросил
Костюкович. Через тоннель они прошли в вестибюль, оттуда через главный
вход - на улицу.
- Кто готовится туда, а кто - в Будапешт, - усмехнулся чему-то
Володя.
- А что в Будапеште?
- Дунайский кубок.
- Тоже хорошо.
- Кому как...
Они попрощались...

Сперва Деркач никак не могла начать говорить - произнесет
фразу-другую, остановится, скажет Левину:
- Нет, не так, не то...
А потом пошло, как по накатанному, без заминок, вроде даже торопилась
она. По долгому опыту Левин знал такое состояние допрашиваемых: сперва -
упор, не сдвинешь с места, тяжкое молчание, как сопротивление. Но когда
дожмешь, раскачаешь - логикой ли своей, или жестким тоном, или мягким
доверительным словом, или тоже молчанием - терпеливым, выжидательным, как
бы безразличным, - или умышленно вывалишь все факты и улики, чтоб
допрашиваемый ужаснулся - когда вот так дожмешь и, почувствовав, что
вот-вот - бросаешь на чашу весов последнюю гирьку в виде: "Ну что, может
отложим на завтра? Или покончим со всем этим сегодня?", - видишь по
глазам, как хватается человек за возможность избавиться наконец от
унизительного состояния и, заметив, что следователь как бы случайным
движением придвигает к себе еще чистый протокол допроса и берется за
ручку, - человек начинает говорить, говорить, говорить. Спешит, словно
боясь, что не успеет выговориться...
Нечто подобное случилось и с Алевтиной Петровной Деркач. Как умная
женщина, она поняла: этот пожилой, не очень опрятно одетый человек знает
все или почти все, морочить ему, опытному следователю, голову
бессмысленно, а, главное, опасно - встанет и уйдет разозленный, что его
принимают за дурака... Он уловил главное - какой смысл похищать, чтоб тут
же уничтожить? - и уже тянул за это звено.
- Завод, который затеял строить Чекирда, становился для нас костью в
горле.
- Для кого "для нас"?
- Для меня и руководителей четырех из шести райторгов города. Ну и
для сошки помельче - для продавцов. Вы представляете, что такое продавать
пиво на улицах из этих железных бочек на колесах? Тут не только недолив,
но и левое пиво. Вы видели в сезон, а длится он полгода, с мая по октябрь,
какие очереди жаждущих выпить кружку; разочарование очереди, когда пиво
кончается? И вдруг возникает завод, делающий баночное пиво. В достаточном
количестве и цена пониже. Чекирда просто уничтожал нас своим заводом.
- Серьезный конкурент, - заметил Левин.
Но войдя в исповедальный раж, она не услышала иронии, сказала:
- Еще бы!.. И мы решили: заводу не быть! Сошлись во мнении, что
единственный путь - уничтожать оборудование, которое он получает на
валюту. Он не выдержит этого, разорится, валюты у него не хватит. Не буду
вам говорить, сколько мы теряли, если бы Чекирда одолел нас. Скажу только,
что если б вы расторгли с Чекирдой договор и забыли об этом деле, мы бы
могли предложить вашему бюро, скажем, миллион, - она сделала паузу, как бы
передыхая, но Левин понял эту уловку: дает возможность обдумать ее
предложение.
Он, мысленно усмехнувшись, прикинул: "Купил бы Виталику
видеомагнитофон. Японский "Панасоник". Осенью с Раей поехали бы в круиз по
Средиземному морю. В коммерческом купили бы ей хорошие осенние сапоги.
Лучше всего австрийские, фирмы "Габор", а мне - добротные ботинки на
толстой каучуковой подошве. Может, что-то еще осталось бы на ремонт
квартиры... Хорошо бы", - вздохнул он и мельком глянул на свои
истоптанные, потерявшие уже форму туфли местной обувной фабрики, которые
купил по блату...
- Почему вы так срочно отправили Дугаева на Волынь? - спросил Левин,
покончив со своими мечтами.
- Во-первых, он нашел хороший способ избавиться от ящиков с краской.
А главное - мне позвонили с Волыни, что надо немедленно забрать хмель.
Он-то - "левый". Так что совпало, - ответила она, поняв, что предложенный
миллион вроде отвергнут.
- А где в дальнейшем вы собирались хранить и уничтожать грузы для
Чекирды?
- Что-нибудь придумали бы. Это самое несложное.
- Каким образом вы узнавали так оперативно о поступлении грузов
Чекирды на склад базы "Промимпортторга".
- Из таможни.
- От кого именно?
- От Ягныша Федора Романовича.
- Платили ему за эти услуги?
- Разумеется. Последнее время он был удобен тем, что на месяц его
откомандировали непосредственно на базу.
- Вы хоть приблизительно представляете себе, на какую сумму понес
убытки Чекирда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46