- выбравшись из машины спросил он.
- Да.
- Я изымаю папку с бумагами, вот эту штучку, - показал он на
колпачок, - и шапочку. Возражений не имеете?
- Не имею, - как-то обреченно ответила Назаркевич. Подошло еще
несколько соседей, с любопытством наблюдавших за действиями коренастого
смуглолицего майора. Джума пытался выяснить у них, не помнит кто-либо,
когда на прошлой неделе Назаркевич поставил машину и накрыл ее брезентом -
во вторник или в среду. Но никто не знал. Не мог ответить на этот вопрос и
сосед-таксист: у него сейчас смены длятся по 12-13 часов, потому что
напарник в отпуске, а он сам возвращался с работы с одной мыслью -
добраться до постели и завалиться спать...

...Агрба позвонил мне в восемь утра, сказал, что ночью обыскивал
машину Назаркевича, - продолжал Скорик.
- Чего он, сукин сын, полез?! А если бы мы его накрыли там? Скандал!
- вскипел Щерба. - Унес что-нибудь?
- Нет.
- Слава Богу, хоть на это ума хватило!
- Может и уносить нечего было, спокойно сказал Войцеховский.
- Он сейчас там, договорился с женой Назаркевича, чтоб официально
осмотреть машину, - сказал Скорик.
Они сидели у Щербы уже час. Вроде толкли воду в ступе. Слов у каждого
было много, а фактов с гулькин нос, и слова эти, просеивались, утекали,
как сквозь решето, а на поверхности оставались какие-то косвенные мелочи,
которые не давали возможности выстроить две-три версии, чтоб, отработав
каждую, выйти на что-то путное...
- Что вас смущает в допросе Назаркевича, Виктор Борисович? - спросил
Щерба.
- Слишком правдиво излагает, будто нарочно подставляется: мол, вот
вам правда, а вы попробуйте, истолкуйте ее против меня - ни фига не
выйдет.
- А что вы хотели? Чтоб он с хода начал гнать липу? Когда он
выписывается?
Зазвонил междугородный телефон, Щерба снял трубку и начал громко,
раздражаясь на непонятливость собеседника, - то ли следователя, то ли
прокурора какого-то отдаленного района, - объяснять оперативные и
процессуальные промахи по некоему разваливавшемуся там делу...
- Ну и кадры у нас! - Щерба наконец положил трубку. - Такая вот
мелочишка, Виктор Борисович, - как бы вспомнил он, - получается, что
Назаркевич, Вячин и Лагойда знакомы не только по совместной работе в НИИ.
Они и в кооперативе вместе.
- Я это помню. Я выписал повестку Вячину.
Отворилась дверь и вошел Агрба:
- Здравствуйте, - он снял форменную фуражку и утер лоб.
- Здравия желаем, товарищ майор, - усмехнулся Щерба. - Ты и ночью в
форме был, когда шмонал машину Назаркевича?
- Никак нет, Михаил Михайлович, - заулыбался Агрба.
- Смотри, Джума, когда-нибудь влетишь.
- Что поделать, сходить по нужде и не надуться нельзя, - сказал
Агрба, усаживаясь.
- Ишь, философ.
- Ну что, Джума? - спросил Скорик.
- Вот, - Агрба выложил свою добычу: каскетку, бумаги в целлофановой
папке. - И это захватил, какой-то "Метах" - положил он колпачок.
Войцеховский тут же потянулся к нему. - Машина разбита: левое крыло, фара
и радиатор. Весь тосол вытек. Вот протокол допроса жены. Соседи не знают,
когда Назаркевич вернулся: во вторник вечером или в среду после полудня.
- Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем
Кубракову, - заметил Скорик.
- Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, - напомнил Щерба.
- Он от импортного туба, - произнес Войцеховский, вертя в пальцах
колпачок. - Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не
имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И
надпись не "Метах", как прочитал по-русски Джума, а по-латыни - "Метакс".
Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли,
потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают
косметику и парфюмерию.
- А может, колпачок от какого-нибудь лекарства? - спросил Скорик. -
Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные
аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и
ничего уже не помогало, никакие таблетки.
- Проверю, - сказал Джума.
- Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали? - вдруг
спросил Щерба.
- Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?
- Адам Генрихович, - Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами
Назаркевича, - не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме,
разумеется, Назаркевича и Джумы.
- Моих не будет, я брал аккуратно, - сказал Агрба.
Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот
мысли того.
- Очки Кубраковой! - сообразил Скорик.
- Вот-вот, - задергал головой Щерба. - Мы ведь какую конструкцию
соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она
достала очки. Успела прочитать или нет - не знаем. Но очки выронила и
оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей
дать именно это чтиво, - указал он на папочку, - которое, уезжая с того
места, сунул в "бардачок". Бумага сама по себе чисто деловая, но...
Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.
- А зачем ему было обычную деловую бумагу подсовывать ей читать
именно на обрыве? Ведь никакой срочности в ее содержании нет, - удивился
Скорик.
- Вы что, Виктор Борисович, мстите мне за мои подобные вопросы вам? -
засмеялся Щерба. - Тут вы правы, а ведь действительно - зачем? И еще, -
Щерба поверх очков посмотрел на каждого из троих и произнес, словно его
осенило: - При характере взаимоотношений Кубраковой и Назаркевича с чего
бы их вдруг потянуло на этот обрыв?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67