— Хотим малыша с собой взять на Бермуды. Будем там отдыхать в этом году. А девочку у вас оставим, она маленькая еще.— Конечно, конечно, оставьте, — заволновался Манюков. — Какой может быть разговор?— Идите к столу, — пригласила жена, — я уже чай приготовила. Почитай, весь вечер вас ждали.— Ничего страшного, — улыбнулся зять, — чай не убежит. А вы, Виктор Федорович, сегодня какой-то странный, больны, что ли?— Нет, — мрачно ответил тесть. Воспоминание о совещании снова отозвалось в сердце непривычной болью. — Неприятности на работе.— Какие неприятности? — удивился зять. — Президент вас уважает, журналисты не трогают, даже оппозиция считает вас порядочным человеком. Вы почитайте, как они других помощников кроют. Разве у вас могут быть неприятности?— Могут, — махнул рукой Манюков, — я же говорю — по работе. Не личные.— Случилось что-нибудь? — шепотом спросил зять.Манюков колебался. Вообще-то он всегда советовался с зятем. Тот был не по годам умен и мог дать толковый совет. С другой стороны, нельзя было рассказывать о том, что случилось на заседании у Президента.— Пойдемте в кабинет, — вдруг предложил Саша, видя его колебания. — По-моему, вы мне хотите что-то рассказать.Он оставил сына и прошел вслед за тестем в кабинет. Манюков подумал, что так, наверно, будет лучше. Он испытвал потребность поделиться с кем-нибудь ошеломляющей новостью. А с кем можно сделать это лучше, чем с Сашей.— У нас неприятности, Саша, — сказал он, когда они остались одни в кабинете.— Проблемы с Ираком? — Зять знал, что вылетевший в Страсбург министр иностранных дел будет обсуждать и этот вопрос со своими европейскими коллегами. Впрочем, об этом писали во всех газетах.— Хуже. Появились проблемы с хранением разного рода материалов, — постарался уклончиво объяснить тесть.— Каких материалов?— Радиоактивных. — Он все-таки не имел права говорить о том, что это было за оружие.— Ну и что? У нас Чернобыль был, и никто из-за этого особенно не переживал.— Теперь будут. У нас договор уже подписан с американцами. И его утверждать нужно будет в Думе. Такой скандал поднимется. И потом, ты сам знаешь, как американцы относятся к возможности хищения разного рода радиоактивных материалов. Мы только сейчас убедили сенат и конгресс США в том, что не собираемся поставлять в Иран компоненты для атомной электростанции. Представляешь, какой там будет скандал, если они узнают, что мы скрывали еще кое-что? Я ведь сам ездил в Вашингтон на переговоры, договаривался от имени страны… — Тесть вздохнул. — Вот поэтому говорят, что мораль и политика…— Подождите, — прервал его зять, при чем тут оружие? Вы же говорите — радиоактивные материалы? Это, наверно, отходы?Раз начав, нужно было договаривать. Манюков вздохнул.— Нет, — сказал он, решившись, — это не совсем материалы. Это почти готовые компоненты для оружия.— Какие компоненты? — снова не понял зять. — Их же невозможно применить без ракеты-носителя.— Эти можно… — Он и так уже сказал больше, чем было дозволено. — Эти можно, — повторил он с отчаянием.— О чем вы говорите? — очень тихо спросил зять. — У нас что, украли ядерную бомбу?— Почти. И не будем больше об этом. Просто скоро по всему миру будут выставлять меня лжецом и мошенником. Президент мог не знать о существовании некоторых видов оружия, но я обязан был думать, прежде чем давать слово. — Он с отчаянием махнул рукой. — В политике нельзя быть искренним человеком, — убежденно сказал он в заключение.— Вы не переживайте, — нерешительно сказал зять, — может, все еще обойдется.— Да уж теперь вряд ли. Ничего, — грустно усмехнулся тесть, — пойду преподавать. Думаю, меня еще возьмут преподавателем. Придется в любом случае всю вину брать на себя. Я же не имею права подставлять Президента.— Да, конечно, — рассеянно подтвердил Саша.— Только ты никому ничего не рассказывай, — спохватился Виктор Федорович. — Сам знаешь, я тебе как родному, как сыну.— Да не переживайте вы, — успокоил его зять, — все будет хорошо. Не нужно так волноваться.Когда семья дочери уехала, Манюков отправился спать. Но спасительный сон не приходил. Он решительно поднялся, прошел на кухню и принял реланиум, надеясь успокоиться и уснуть.Вернувшись домой, Саша долго не мог найти себе места, пока наконец не подошел к телефону. Подняв трубку, он почему-то воровато оглянулся и уже затем более уверенно набрал номер телефона.— Алло, — сказал он быстро, словно опасаясь, что на другом конце провода повесят трубку или назовут себя раньше, чем он успеет сказать нужные слова. — Вы будете завтра в клубе? Давайте встретимся. Я хочу предложить одну тему для вашей газеты.— Завтра, — ответил ему собеседник с легким акцентом, — давайте вместе выпьем кофе. Завтра в двенадцать часов.Саша положил трубку и снова оглянулся. На пороге стоял его сын.— Ты почему не спишь? — строго спросил Саша.— А ты почему не спишь? — спросил, в свою очередь, мальчик.— Иди спать, — разозлился отец, — поговори еще у меня.И, не сказав больше ни слова, он повернулся к ребенку спиной, давая понять, что разговор окончен. Поселок Чогунаш. 6 августа
Такого количества именитых гостей Центр не помнил. Новость о похищенных ЯЗОРДах уже стала темой обсуждения не только всех работающих в Центре, но и тех, кто жил в академическом городке. Новостью было и полное молчание всех телефонов. Теперь для самых срочных звонков приходилось идти к коменданту городка, а там разговаривать в присутствии сразу нескольких сотрудников ФСБ, памятуя о том, что нельзя упоминать о случившейся пропаже.За эти два дня Игорь Гаврилович Добровольский, директор Центра, постарел на несколько лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17