Чуть успокоенный, но все еще пристыженный тем, что он считал
недостатком такта, Дорка вышел в шлюзовую камеру и увел за собою
спутников.
- Мы оставим вас, чтобы вы отдохнули и выспались, и я сам позабочусь,
чтобы вам никто не досаждал. Утром мы вернемся и отведем вас в город. - Он
опять обвел всех троих испытующим взглядом. - И покажем Храм Фрэйзера.
Он удалился. Закрылась шлюзовая камера. А в голове у Бентона звонили
колокола тревоги.
Присев на край пульта управления, Джо Гибберт растирал себе уши и
разглагольствовал:
- Чего я терпеть не могу, так это торжественных приемов: громогласные
приветствия и трубный рев массовых оркестров меня просто оглушают. Почему
бы не вести себя сдержанно, не разговаривать тихим голосом и не пригласить
нас в мавзолей или куда-нибудь в этом роде?
Стив Рэндл нахмурился и серьезно ответил:
- Тут что-то нечисто. У них был такой вид, точно они с надеждой
приветствуют богатого дядюшку, больного оспой. Хотят, чтобы их упомянули в
завещании, но не желают остаться рябыми. - Он посмотрел на Бентона. - А ты
как думаешь, грязнуля небритый?
- Я побреюсь, когда один нахальный ворюга вернет мне бритву. И я не
намерен думать, пока не соберу нужных данных. - Открыв замаскированную
нишу чуть пониже кнопки, Бентон вынул оттуда шлем из платиновой сетки, от
которого отходил тонкий кабель. - Эти-то данные я сейчас и усвою.
Он закрепил на себе шлем, тщательно поправил его, включил какие-то
приборы в нише, откинулся на спинку кресла и, казалось, погрузился в
транс. Остальные заинтересованно наблюдали. Бентон сидел молча, прикрыв
глаза, и на его худощавом лице попеременно отражались самые разнообразные
чувства. Наконец он снял шлем, уложил на место, в тайник.
- Ну? - нетерпеливо сказал Рэндл.
- Полоса частот его мозга совпадает с нашими, и приемник без труда
уловил волны мыслей, - провозгласил Бентон. - Все воспроизведено в
точности, но... прямо не знаю.
- Вот это осведомленность, - съязвил Гибберт. - Он не знает!
Не обратив внимания, Бентон продолжал:
- Все сводится к тому, что туземцы еще не решили, любить ли нас или
убить.
- Что? - Стив Рэндл встал в воинственную позу. - А с какой стати нас
убивать? Мы ведь не сделали им ничего плохого.
- Мысли Дорки рассказали нам многое, но новее. В частности,
рассказали, что с годами Фрэйзера почитали все больше и больше, и в конце
концов это почитание переросло чуть ли не в религию. Чуть ли, но не
совсем. Как единственный пришелец из другого мира, он стал выдающейся
личностью в их истории, понимаете?
- Это можно понять, - согласился Рэндл. - Но что с того?
- Триста лет создали ореол святости вокруг всего, что говорил и делал
Фрэйзер. Вся полученная от него информация сохраняется дословно, его
советы лелеются в памяти, его предостережениями никто не смеет пренебречь.
- На миг Бентон задумался. - А Фрэйзер предостерегал их: велел опасаться
Земли, какой она была в его время.
- Велел он им при первом же случае снять с нас живых кожу? -
осведомился Гибберт.
- Нет, этого он как раз не говорил. Он предупредил их, что земляне,
те, которых он знал, сделают выводы не в их пользу, это принесет им
страдания и горе, и может случиться так, что они будут вечно сожалеть о
контакте между двумя планетами, если у них не хватит ума и воли насильно
прервать вредный контакт.
- Фрэйзер был стар, находился в последнем путешествии и собирался
пустить корни, - заметил Рэндл. - Знаю я таких. Еле на ногах держатся,
ходят вооруженные до зубов и считают себя молодцами, а на самом деле весь
заряд давно вышел. Этот тип слишком много времени провел в космосе и
свихнулся. Пари держу: ему нигде не было так хорошо, как в летящем
звездолете.
- Все может быть. - В голосе Бентона послышалось сомнение. - Но вряд
ли. Жаль, что мы ничего не знаем об этом Фрэйзере. Для нас он только
забытое имя, извлеченное на свет божий из письменного стола какого-то
бюрократа.
- В свое время и я стану тем же, - меланхолически вставил Гибберт.
- Так или иначе, одним предупреждением он не ограничился; последовало
второе - чтобы они не слишком-то спешили нас отвадить, ибо не исключено,
что тогда они потеряют лучших своих друзей. Характеры людей меняются,
поучал Фрэйзер туземцев. Любое изменение может послужить к лучшему, и
настанет день, когда Шаксембендеру нечего будет бояться. Чем позднее мы
установим с ним контакт, утверждал он, тем дальше продвинемся на пути к
будущему, тем выше вероятность перемен. - Бентон принял озабоченный вид. -
Учтите, что, как я уже говорил, эти взгляды стали равносильны священным
заповедям.
- Приятно слышать, - заворчал Гибберт. - Судя по тому, чти Дорка
наивно считает своими затаенными мыслями - а может, то же самое думают и
все его соотечественники, - нас либо вознесут, либо перебьют, в
зависимости от того, усовершенствовались ли мы по их разумению и
соответствуем ли критерию, завещанному чокнутым покойником. Кто он,
собственно, такой, чтобы судить, дозрели мы до общения с туземцами или
нет? По какому признаку намерены определить это сами туземцы? Откуда им
знать, изменились ли мы и как изменились за последние триста лет? Не
понимаю...
Бентон перебил его:
- Ты попал своим грязным пальцем как раз в больное место. Они
считают, что могут судить. Даже уверены в этом.
- Каким образом?
- Если мы произнесем два определенных слова при определенных
обстоятельствах, то мы пропали.
1 2 3 4 5 6 7