ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Наша теория боевого использования танков отнюдь не являлась тайной для союзников. В 1938 году Макс Вернер{37} указывал, что «немецкая военная теория видит только один путь использования танков – это применение их крупными массами».
Французские и английские генералы не только отказались признать нашу теорию, но и не сумели принять необходимые меры противодействия.
Даже после нашего прорыва на Маасе французские генералы были, видимо, неспособны сосредоточить свои танки, а тактика французских танковых частей была чересчур негибкой и шаблонной. Преимущество наших танковых корпусов и дивизий состояло не только в отличной подготовке и прекрасных средствах связи, но и в том, что командиры всех степеней хорошо понимали, что управлять танковыми войсками надо, находясь непосредственно в боевых порядках. Это позволяло им сразу же использовать характерную для действий танков быстро меняющуюся обстановку и открывающиеся при этом возможности.
Пожалуй, следует подчеркнуть, что хотя мы и придавали главное значение танковым войскам, однако в то же время мы отдавали себе отчет в том, что танки не могут действовать без непосредственной поддержки моторизованной пехоты и артиллерии. Танковые дивизии должны быть гармоничным соединением всех родов войск, как это было у нас, – таков был урок этой войны, который англичане не сумели усвоить вплоть до 1942 года.
Умелое использование внезапности было очень важным фактором нашего успеха. Клейст предпочел форсировать Маас 13 мая, не дожидаясь своей артиллерии, чтобы не лишиться преимуществ внезапности; успешное взаимодействие авиации с танковым корпусом во время этого форсирования осуществлялось и впоследствии при преследовании противника в Центральной и Южной Франции. Гибкие действия немецкого командования и стремительные маневры танков неоднократно приводили противника в замешательство. Успешное использование наших парашютных войск в Голландии также доказывает парализующее действие внезапного удара.
Германское верховное командование проявило себя в этой кампании с положительной стороны, его стратегическое руководство танковыми войсками было в общем смелым и уверенным. В действиях нашего верховного командования были только две серьезные ошибки: приказ, вынуждавший танки после захвата седанского плацдарма ожидать подхода пехотных дивизий, и особенно трагическое решение остановить танковые дивизии, когда они уже вот-вот должны были овладеть Дюнкерком{38}.
В общем и целом битва за Францию была выиграна германскими вооруженными силами потому, что они вновь возродили принцип мобильности – решающий фактор успеха в войне. Они достигли мобильности гибким сочетанием сосредоточения сил и внезапности с огневой мощью, а также искусным использованием самых современных средств: авиации, воздушно-десантных войск, танков. Тяжелые поражения в последующие годы не должны умалить значения того факта, что в 1940 году германский генеральный штаб добился исключительного военного успеха, который можно поставить в один' ряд с блестящими кампаниями величайших полководцев истории. Не наша вина, что плоды этого потрясающего триумфа пропали даром.
ГЛАВА III
БАЛКАНСКАЯ КАМПАНИЯ
МЕЖДУ ДВУМЯ КАМПАНИЯМИ
Лето 1940 года было для германской армии самым счастливым временем за всю войну. Мы одержали такие победы, каких не знала история со времен Наполеона; Версаль был отомщен, перед нами уже открывались перспективы прочного и почетного мира. Наши оккупационные войска обосновались во Франции и Нидерландах, и потекла спокойная и размеренная солдатская служба, совсем как в мирное время. Устраивались прогулки верхом и выезды на охоту, шел даже разговор о том, что нашим семьям разрешат к нам приехать.
Верховное командование готовилось расформировать большое число дивизий, были аннулированы крупные контракты на поставку вооружения. Однако наши надежды на спокойную жизнь рухнули, когда Англия отклонила предложения Гитлера и Черчилль заявил о непоколебимой решимости своей страны продолжать войну. Верховное командование приступило к спешной подготовке операции «Морской лев»{39}, и германские военно-воздушные силы стали готовиться к завоеванию господства в воздухе над Ла-Маншем и Ирландским морем. Наша авиация блестяще выполнила свою задачу в молниеносной войне во Франции, но она использовалась главным образом для поддержки наземных операций. Вскоре стало ясно, что наши военно-воздушные силы были недостаточно сильны, чтобы по целым неделям вести жестокие бои с английской авиацией, обладавшей более совершенным радиолокационным оборудованием, и по мере роста наших потерь перспектива форсирования Ла-Манша становилась все отдаленнее.
За лето я имел возможность хорошо изучить условия жизни во Франции и Голландии. По окончании кампании наша дивизия была переведена в район Бреды, где корректное поведение немецких войск произвело прекрасное впечатление на голландцев. Я расположился в доме бывшего голландского офицера колониальной службы и с благодарностью вспоминаю те несколько недель тихой жизни, которые я провел в его гостеприимной и культурной семье. Можно сожалеть, что офицеры гестапо и партийные чиновники вскоре воздвигли барьер между оккупационными войсками и гражданским населением; их жестокость и полное отсутствие здравого смысла оттолкнули многих из тех, кто мог бы стать нашим другом. К несчастью, этим чиновникам не хватало культуры и образования – основы успешной деятельности в чужой стране.
После нескольких недель службы в Голландии я был переведен в штаб 1-й армии в Лотарингии на должность третьего офицера штаба (начальника разведывательного отдела).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Французские и английские генералы не только отказались признать нашу теорию, но и не сумели принять необходимые меры противодействия.
Даже после нашего прорыва на Маасе французские генералы были, видимо, неспособны сосредоточить свои танки, а тактика французских танковых частей была чересчур негибкой и шаблонной. Преимущество наших танковых корпусов и дивизий состояло не только в отличной подготовке и прекрасных средствах связи, но и в том, что командиры всех степеней хорошо понимали, что управлять танковыми войсками надо, находясь непосредственно в боевых порядках. Это позволяло им сразу же использовать характерную для действий танков быстро меняющуюся обстановку и открывающиеся при этом возможности.
Пожалуй, следует подчеркнуть, что хотя мы и придавали главное значение танковым войскам, однако в то же время мы отдавали себе отчет в том, что танки не могут действовать без непосредственной поддержки моторизованной пехоты и артиллерии. Танковые дивизии должны быть гармоничным соединением всех родов войск, как это было у нас, – таков был урок этой войны, который англичане не сумели усвоить вплоть до 1942 года.
Умелое использование внезапности было очень важным фактором нашего успеха. Клейст предпочел форсировать Маас 13 мая, не дожидаясь своей артиллерии, чтобы не лишиться преимуществ внезапности; успешное взаимодействие авиации с танковым корпусом во время этого форсирования осуществлялось и впоследствии при преследовании противника в Центральной и Южной Франции. Гибкие действия немецкого командования и стремительные маневры танков неоднократно приводили противника в замешательство. Успешное использование наших парашютных войск в Голландии также доказывает парализующее действие внезапного удара.
Германское верховное командование проявило себя в этой кампании с положительной стороны, его стратегическое руководство танковыми войсками было в общем смелым и уверенным. В действиях нашего верховного командования были только две серьезные ошибки: приказ, вынуждавший танки после захвата седанского плацдарма ожидать подхода пехотных дивизий, и особенно трагическое решение остановить танковые дивизии, когда они уже вот-вот должны были овладеть Дюнкерком{38}.
В общем и целом битва за Францию была выиграна германскими вооруженными силами потому, что они вновь возродили принцип мобильности – решающий фактор успеха в войне. Они достигли мобильности гибким сочетанием сосредоточения сил и внезапности с огневой мощью, а также искусным использованием самых современных средств: авиации, воздушно-десантных войск, танков. Тяжелые поражения в последующие годы не должны умалить значения того факта, что в 1940 году германский генеральный штаб добился исключительного военного успеха, который можно поставить в один' ряд с блестящими кампаниями величайших полководцев истории. Не наша вина, что плоды этого потрясающего триумфа пропали даром.
ГЛАВА III
БАЛКАНСКАЯ КАМПАНИЯ
МЕЖДУ ДВУМЯ КАМПАНИЯМИ
Лето 1940 года было для германской армии самым счастливым временем за всю войну. Мы одержали такие победы, каких не знала история со времен Наполеона; Версаль был отомщен, перед нами уже открывались перспективы прочного и почетного мира. Наши оккупационные войска обосновались во Франции и Нидерландах, и потекла спокойная и размеренная солдатская служба, совсем как в мирное время. Устраивались прогулки верхом и выезды на охоту, шел даже разговор о том, что нашим семьям разрешат к нам приехать.
Верховное командование готовилось расформировать большое число дивизий, были аннулированы крупные контракты на поставку вооружения. Однако наши надежды на спокойную жизнь рухнули, когда Англия отклонила предложения Гитлера и Черчилль заявил о непоколебимой решимости своей страны продолжать войну. Верховное командование приступило к спешной подготовке операции «Морской лев»{39}, и германские военно-воздушные силы стали готовиться к завоеванию господства в воздухе над Ла-Маншем и Ирландским морем. Наша авиация блестяще выполнила свою задачу в молниеносной войне во Франции, но она использовалась главным образом для поддержки наземных операций. Вскоре стало ясно, что наши военно-воздушные силы были недостаточно сильны, чтобы по целым неделям вести жестокие бои с английской авиацией, обладавшей более совершенным радиолокационным оборудованием, и по мере роста наших потерь перспектива форсирования Ла-Манша становилась все отдаленнее.
За лето я имел возможность хорошо изучить условия жизни во Франции и Голландии. По окончании кампании наша дивизия была переведена в район Бреды, где корректное поведение немецких войск произвело прекрасное впечатление на голландцев. Я расположился в доме бывшего голландского офицера колониальной службы и с благодарностью вспоминаю те несколько недель тихой жизни, которые я провел в его гостеприимной и культурной семье. Можно сожалеть, что офицеры гестапо и партийные чиновники вскоре воздвигли барьер между оккупационными войсками и гражданским населением; их жестокость и полное отсутствие здравого смысла оттолкнули многих из тех, кто мог бы стать нашим другом. К несчастью, этим чиновникам не хватало культуры и образования – основы успешной деятельности в чужой стране.
После нескольких недель службы в Голландии я был переведен в штаб 1-й армии в Лотарингии на должность третьего офицера штаба (начальника разведывательного отдела).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147