Будучи магом, она была приучена использовать слова и жесты и определенные предметы, чтобы подчинять магию своей воле; сейчас она настраивала свои мысли на само Плетение – тончайшую, невидимую паутину магии, окружавшую все живое.
Эльфы не используют Плетение; мы часть его. Откуда пришла эта мысль, Лириэль не поняла, но осознала ее истинность. Вокруг была сила, которую она могла принять в себя, сила, которой была она . Вглядываясь в ткань магии, как во множество переплетенных серебристых нитей, она искала для себя место внутри нее. Наконец, ее ищущие мысли нашли такое место, и память о нем впечаталась в ее разум.
Не останавливаясь чтобы обдумать это новое, чудесное озарение, дроу продолжала свое исследование. Она искала магию, принадлежавшую этому месту. Видение, когда оно пришло к ней, было не одной из невидимых нитей, но тканью еще более тонкой и волшебной. Лучи лунного сияния очерчивали серебристый путь с небес на эту поляну, образуя могущественное соединение между небом и землей. Лириэль подумала о Килуэ и других жрицах Эйлистраи, поклонявшихся Темной Деве песней, танцем и охотой. Лунный свет для них был священным, символом и источником магии их богини. Они почувствовали бы силу этого места, и узнали содержащуюся в нем магию.
Неосознанно, Лириэль начала танцевать – сначала медленно, раскачиваясь всем телом, протянув руки к серебряному пути. Затем она обошла поляну, ноги ее двигались в странном узоре, который раньше она и не представляла. Прошло так много времени с тех пор, как Лириэль плясала в последний раз, и ее давняя, глубокая любовь к танцу погружала ее в экстаз движения еще глубже. Она кружилась, приседала и прыгала, найдя рисунок и двигаясь в нем.
Захваченная магией и движением, дроу забыла о времени. Для нее остался только танец. Только когда луна скрылась за далекими горами она остановилась, с дико бьющимся сердцем, туникой прилипшей к блестящему от пота телу.
Слабый звук раздался из леса поблизости, и дроу взметнулась, выхватывая кинжал. Из лиственного укрытия появился Ульф, чье бородатое лицо выражало пораженный восторг. Он подошел к дроу, не обращая внимания на клинок, и мягко дотронулся до влажного завитка ее волос.
Взгляд Лириэль последовал за движением его руки, и ее глаза расширились от изумления. Ее волосы, всегда бывшие белее лучшего пергамента, светились слабым серебристым светом. Вне всяких сомнений, то был знак благосклонности Эйлистраи.
Счастье затопило сердце дроу. Неотвязное, липкое ощущение зла, окружившее ее с того дня, как Лолт признала ее своей жрицей, расступилось как туман под солнцем. И так же быстро темнота вновь сомкнулась вокруг, подавляющая, да, но набухшая обещанием власти и силы. Сияние исчезло с волос Лириэль, резко, словно кто-то задул пламя свечи. Лолт забрала назад принадлежащее ей.
«Никогда не видел ничего подобного», восхитился Ульф. «Я не думал, что такое возможно, но, может быть, ты готова увидеть Дитя Иггсдрасиля прямо сейчас! Я покажу дорогу».
«Нет необходимости», спокойно ответила дроу. Хотя дар Эйлистраи был отнят у нее, она понимала теперь, что всякое место и существо обладают собственной магии, и помнила сверкающую дорогу к священному дубу. Она пошла сквозь лес, сопровождаемая недоверчивым шаманом. Лириэль безошибочно пробралась сквозь густые поросли, следуя линиям силы направленным к священному дубу. Наконец она остановилась перед гигантским дубом. Он был неимоверно древен, куда старше, чем могла надеяться стать даже долгоживущая дроу, и тем не менее в его стволе и свежих весенних листьев не было ничего, что выделяло бы его из других, не меньшего размера деревьев, которых они миновали по пути.
«Вот он», объявила она уверенно.
«Но на нем нет вырезанных рун», указал Ульф. В ответ дроу закрыла глаза и протянула руки перед собой. Она не была уверена, что ее заклинания способны открыть магию такой природы; звук резкого вдоха со стороны шамана объявил о ее успехе.
Лириэль посмотрела на дерево. На массивном стволе расположились десятки сложных рисунков – руны, каждая отличающаяся от других. Она провела пальцем по одной, и ощутила древнюю кору. Они вырезались на материальном дереве, но магия Дитя Иггсдрасиля защищала их от обычного глаза.
«Ты справилась отлично», признал Ульф. «Есть пять ритуальных вопросов, которые надо ответить прежде, чем ты начнешь. Первый: что есть Дитя Иггсдрасиля?»
«Это символ», ответила Лириэль, цитируя одну из прочитанных книг. «Древо Иггсдрасиль содержит всю жизнь; целые миры – плоды на его ветвях». «Почему ты пришла?»
«Чтобы вырезать на священном дереве руну силы», сказала дроу, вновь вызывая перед мысленным взором сложный узор, обретавший завершенность многие дни.
«Как образуется эта руна?»
«Из жизни проистекает магия; следовательно, из жизни должна создаваться руна. Я отправилась в долгое путешествие, чтобы увидеть и научиться, и позволить жизни придать руне форму».
«Чем ты вырежешь руну на священном дереве?»
Лириэль сняла с шеи Ветроход и сжала рукоять крохотного кинжала. Она повернула ее, и из ножен появился не кинжал, но небольшой резец. «Я вырежу руну этим артефактом, пришедшим из далеких времен, зачарованным рунными чародеями и благословленным древними богами».
«И как ты придашь руне силу?»
Последний, самый сложный ответ она узнала не из книги или свитка; он пришел к ней этой ночью на лунной поляне. «Могуществом земли, на которой растет Дитя Иггсдрасиля, и силой дуба, и магией, которую я зову своей», ответила Лириэль.
Шаман кивнул. «Можешь начинать».
Лириэль повернулась к священному дереву, пробежалась пальцами по древнему стволу, пытаясь найти принадлежащее ей место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121