Герцог долго смотрел на него и наконец сказал:
— Мистер Маккиннон, вам, разумеется, известно, что коль скоро я начну добиваться расторжения вашего брака с моей дочерью, это вызовет в Лондоне невообразимый скандал.
— Не понимаю, кому до этого дело.
— Мне, например, поскольку это повлияет на мое положение при дворе. Разумеется, очень не хочется вызвать столько сплетен, но ведь я отец, который любит свою дочь и, стало быть, не желает, чтобы она была несчастна.
Дуглас молча кивнул.
— Я уверен, вам известно, что моя дочь склонна… — герцог помешкал, — что она несколько упряма.
Дуглас не видел надобности подтверждать очевидное.
— Она — наш первенец, и, признаюсь, я был к ней чрезмерно снисходителен. Ей ни разу не пришлось расхлебывать последствия своих поступков. После ее последней выходки я и подумал, что ее следовало бы хорошенько проучить. В ответ на ваше предложение я хочу со своей стороны предложить вам кое-что. Я обещаю помочь вернуть вам ваши земли и графский титул. Я устрою вам аудиенцию у короля — в обмен на ваше содействие в расторжении брака, но только после того, как вы отвезете мою дочь на остров Скай и проживете с ней там два месяца.
Дуглас раскрыл рот от изумления:
— Вы шутите.
— О нет, я говорю вполне серьезно. Кажется, в Шотландии существует даже название для этого. Как это там? Обручение? Считайте, что это нечто вроде помолвки…
— Ваша милость…
— Разрешите, я закончу, Маккиннон. Я не хочу, чтобы вы раскрывали ваши истинные обстоятельства Элизабет. Это условие нашего уговора. Она обвенчалась с человеком, которого считает бедным шотландским скотоводом. Ну так пусть узнает, что значит быть женой бедняка.
Дуглас нахмурился.
— Не по душе мне этот обман.
— Несмотря на прочие мои несовершенства, Маккиннон, которых весьма много по мнению моей супруги, я верю в святость брака. Будучи в здравом уме, я не могу пытаться разорвать то, что связал воедино Господь Бог, каковы бы ни были его побуждения, — не могу, не подвергнув это испытанию. Я также не могу позволить своей дочери и дальше избегать ответственности за то, что она делает. Если через два месяца вы оба по-прежнему захотите расторгнуть свой брак, и если вы дадите мне слово джентльмена, что не будете настаивать на своем супружеском праве, я сам подам королю петицию о расторжении вашего брака, несмотря на скандал или вред, который это причинит мне при дворе. С другой стороны, если вы откажетесь выполнить мою просьбу и не возьмете Элизабет с собой на остров Скай, я подам на вас в суд, в английский суд, заметьте, и обвиню в том, что вы бросили жену. Что же до ваших земель… — Тут Сьюдли открыл свою последнюю карту. — Насколько я знаю, его величество намеревается передать поместья, принадлежавшие якобитам, своим верноподданным саксам, надеясь таким образом предотвратить дальнейшие поползновения молодого претендента поднять бунт.
В глазах у Дугласа потемнело.
— Негодяй! Это настоящий шантаж!
— Так, сэр, называют это скотты. Я же предпочитаю считать это просто ловким ходом. Но как бы то ни было, Маккиннон, таковы мои условия. Выбор и исход дела зависят от вас.
Дугласу показалось, что все в нем окаменело.
Зачем он остался в комнате этой девицы в ту ночь, когда она попросила об этом? Почему не внял голосу рассудка и не ушел, пренебрегши ее страхами и мольбами? Сейчас он уже был бы на полпути к острову Скай, благополучный и… неженатый. Если бы только она не смотрела на него своими колдовскими карими глазами, взгляд которых почему-то проникал ему в самую душу.
И Дуглас, и герцог понимали, что у него выбора нет. Ему так же нужно расторгнуть этот брак, как и Элизабет. Но ему до зарезу нужны его земли, и он пойдет на все, чтобы вернуть их. Даже если ему придется разыгрывать из себя мужа пару месяцев.
— Согласен, ваша милость.
Одержав победу, герцог спокойно кивнул.
Шотландец встал и пошел к двери. В каждом его шаге сквозила едва сдерживаемая ярость. Герцог за его спиной не мог не усмехнуться. Потому что он заметил, как Маккиннон смотрел на его дочь, когда та вошла в гостиную, как не мог оторвать от нее глаз. Сьюдли прекрасно знал этот взгляд. Он прекрасно понимал, что он означает. Точно таким же взглядом он смотрел на свою Маргарет в тот вечер в опере, когда впервые увидел ее после возвращения из Европы четверть века назад.
Этот взгляд, несомненно, выражал желание, страстное и неотвратимое.
И это наилучшее желание из всех, какие только могут быть.
Глава 7
Герцог подождал, пока за ужином не будут поданы все шесть перемен, и объявил о своем решении.
— Вы хотите, чтобы я сделала что?!
Элизабет чуть было не подавилась лимонным кремом. Этот воздушный десерт всегда был ее любимым блюдом, но сейчас показался ей кислятиной. Она поспешно запила его мятным чаем. Девушка надеялась, что не расслышала отцовских слов.
Ей очень хотелось думать, что это Кэролайн закашлялась, или что залаял Агамемнон, или часы в холле пробили девять — подошло бы что угодно, лишь бы объяснить, почему она решила, что ей послышалось нечто немыслимое.
Но если она ошиблась, если отец не говорил этого, тогда почему все, сидевшие за столом, внезапно замолчали? Неужели…
О Боже! Она все расслышала верно.
За все время возвращения из Шотландии, за те часы, что прошли после этого дома, Элизабет ни разу не пришло в голову, что отец пожелает продолжения ее брака с шотландцем. В конце концов, в уме герцогу Сьюдли не откажешь. Во всяком случае, почти всегда он вел себя разумно.
— Вы, конечно, не хотите сказать, что желаете, чтобы я осталась за ним замужем, чтобы я с ним жила? Нет, отец, вы не могли сказать ничего подобного!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73