— Ты, Морган, либо очень смел, либо очень глуп, что пришел сюда.
Дант опустился на одно колено, склонил голову и в знак выражения своего уважения прикоснулся поцелуем к перстню на руке Карла.
— У меня было много времени, чтобы подумать над этим вопросом, ваше величество. Три года. И я пришел к выводу, что во мне хватает и того и другого. Впрочем, глупости, конечно, больше.
Губы Карла тронула тонкая тень улыбки.
— Что ж, во всяком случае, ты все так же самонадеян. — Он отступил на шаг. — Ладно, поднимайся, а то я начну думать, что ты всерьез оробел.
Дант выпрямился. Он ждал, когда король продолжит.
— Бренди? — предложил Карл.
— Почту для себя за честь, если только ваше величество соизволит присоединиться ко мне.
— Хватит, Морган, словесного этикета. В конце концов, это твой коньяк.
— Дар вашему величеству в знак благодарности за то, что мне было позволено вернуться.
Карл оглянулся на дверь, по обеим сторонам которой стояли лакеи. Меньше чем через минуту перед ним уже были рюмки, наполненные добрым французским коньяком.
— Как поживает наш брат Людовик?
— Его величество — в состоянии полного благополучия. Между прочим, ваша сестра решила передать вместе со мной свой привет Англии.
Карл внимательно взглянул на Данта:
— Минетт что-то передала через тебя?
— Да, ваше величество, письмо.
С этими словами Дант достал из-за полы камзола сложенный и запечатанный лист пергамента, зная, что держит в руках свое окончательное прощение при дворе. Король Карл был очень близок со своей сестрой. В сущности, он ни с кем не был так близок, как с ней. Минетт он ставил выше наиболее доверенных своих друзей, любовниц, даже выше королевы.
Будучи в Версале, Дант подружился с английской принцессой, которая вышла замуж за брата Людовика XIV, некрасивого и пользовавшегося дурной репутацией герцога Орлеанского. Французы тепло приняли Минетт в своей стране и хорошо к ней относились, но англичанка знала, что все это условно. Ее все еще рассматривали в качестве иностранки, приехавшей из страны, с которой у Франции были весьма натянутые отношения. Из-за такого положения Минетт мало кому могла доверять при французском дворе.
Данту она доверяла. Он развлекал принцессу рассказами о наиболее громких скандалах в Уайтхолле и лицах, принимавших в них непосредственное участие, рассказывал о короле, которого та не видела уже много лет. Когда же Данту стало известно о том, что ему разрешено вернуться на родину, он первым делом нанес визит Минетт и предложил ей свои услуги в качестве доверенного курьера.
Карл немедленно вскрыл протянутое ему Дантом письмо и углубился в чтение. Дант молча ждал, маленькими глотками отпивая из своей рюмки и следя за королем. Когда тот дошел до последней строчки, он широко улыбался, словно ребенок.
— Я так соскучился по ней, — проговорил он наконец, сложив письмо и сунув его в карман. — Людовик не отпускает ее от себя с тех пор, как она вышла замуж за этого орлеанского борова. Думаю, он боится, что я не позволю ей вернуться, если он отпустит ее на время домой, в Англию. Она не может прямо писать о своем положении, так как знает, что все ее послания прочитываются, прежде чем быть отправленными. У меня самого имелись кое-какие подозрения, которые только подтвердились после прочтения этого письма. Герцог Орлеанский дурно с ней обращается. Что ж, по крайней мере, я понимаю брата Людовика, он правильно опасается: я не отпущу от себя сестру, если она приедет погостить.
Дант кивнул.
— Могу от себя сказать, ваше величество… может, вам станет немного легче от этого… Словом, принцесса ведет весьма спокойный и безмятежный образ жизни в Версале. Она окружила себя особой свитой, состоящей почти исключительно из живущих во Франции англичан. А с мужем видится редко. Наверняка вам будет приятно услышать, что они заключили между собой некое соглашение, по условиям которого герцог Орлеанский входит в контакт со своей супругой только в случае политической необходимости.
Карл улыбнулся:
— Да, мне приятно это слышать, но я все равно сделаю все от меня зависящее, чтобы снова увидеться с нею. — Король на минуту отдался своим думам и воспоминаниям, касающимся сестры, потом как будто очнулся и вновь взглянул на Данта. — Приношу тебе свои соболезнования, Морган.
Дант кивнул.
— А я со своей стороны выражаю вам признательность за то, что мне было позволено приехать и воздать последние почести матери.
— Но в душе-то затаил, конечно, обиду на то, что тебе пришлось просидеть во Франции так долго, а? Дант только молча посмотрел на короля. Карл усмехнулся:
— Ладно, ладно, Дант. Моя вина, что услал тебя туда на целых три года, признаю. В результате лишил тебя возможности побыть вместе с матерью в ее последние дни. А на это не имел права даже я. Знаешь, ведь я тоже не повидался со своим отцом перед тем, как его убили. Надеюсь, ты примешь мои искренние извинения за то, что твое прошение провалялось несколько месяцев? У нас тут такие денечки были, сам знаешь…
Дант склонил голову.
— Все это в прошлом, ваше величество, а я с недавних пор стал придерживаться мнения, что чем скорее забывается прошлое, тем лучше.
Карл допил коньяк и отставил рюмку.
— Кассия рассказала мне об одной интересной гостье, которую тебе пришлось принимать у себя в последние недели.
Дант никак не ожидал такого поворота в разговоре. Он выпрямился на стуле, готовясь защищаться.
— Я всего лишь подал руку помощи леди Джиллиан.
— Все нормально, Морган. Я высоко ценю мнение Кассии, а она говорит, что ты, судя по всему, открыл новую страницу в книге твоей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105