Муж не замечал ее, отдавая предпочтение лицам одного с ним пола. Она не успела как следует насытиться Дантом, когда он уже бросил ее. «Ничего, она, конечно, быстро утешилась в объятиях другого мужчины». После Клодетты у него не было никого, ибо Дант твердо решил начать новую жизнь — жизнь достойного и респектабельного человека, для которого все эти легкие забавы, которым он предавался раньше, отныне являлись своего рода запретным плодом.
Запретный плод… В сущности, именно в этом, наверное, крылась причина того, что его так потянуло к Беатрис. Она была полностью в его власти, беззащитна. Она была искушением, на которое он не имел права поддаться, если всерьез решил жить по-новому. А он решил всерьез и твердо наказал себе избегать тех приключений, благодаря которым и получил в свое время прозвище Повеса.
«Может быть, это своего рода проверка? Что-то вроде экзамена, устроенного мне небесами? Именно Небесами, ибо она воистину ангел. Чего только стоит ее белоснежная кожа, ее мягкие волосы, эти полные губы, которые будто умоляют о поцелуе, эта грудь…»
Он тряхнул головой. Нет, ему, видимо, придется просто игнорировать запросы своего тела. Ничего, как только он узнает, кто она такая, он вернет ее в отчий дом. И чем скорее это произойдет, тем лучше. А если он не поторопится… Что ж, в этом случае придется, судя по всему, испустить дух от неудовлетворенного желания.
Первым делом надо навести справки. Ему сразу же пришла в голову мысль написать Кассии, жене Рольфа, ибо уж если кто и знал по-настоящему английский свет, в котором постоянно происходили разные перемены, так это, безусловно, она.
Пока Беатрис принимала ванну, Дант не терял времени. Он набросал послание Кассии, тут же вызвал посыльного и отправил его с ним в суссексское имение Рэйвенвуд. Дант не рассчитывал на то, что Рольф и Кассия в Лондоне, ибо почти все покинули его во время эпидемии чумы и возвращаться не торопились. Первым это сделал король Карл. Вслед за ним медленно потянулся обратно в столицу и его двор.
Впрочем, он понимал, что ответа от Кассии в лучшем случае придется ждать несколько недель. Да и то если ее удастся застать в Рэйвенвуде. А Дант чувствовал, что ждать так долго не может. Уж не говоря о том, что семья девушки вскоре начнет всерьез беспокоиться, он думал и о себе. Дант понимал, что чем скорее отправит Беатрис домой, тем быстрее для него закончится эта мука. Необходимо начать собственные поиски семьи Беатрис еще до получения ответа от Кассии. И, между прочим, здесь, в Уайлдвуде, был человек, который слыл воистину коллекционером новостей о заключении брачных союзов между представителями благородных семейств по всей Англии.
— Вы хотели меня видеть, сэр? Дант выпрямился на стуле.
— Да, Ренни, дружище, входи, садись. Ренни был управляющим в Уайлдвуде еще с тех пор, как отец Данта в 1638 году получил титул графа в наследство от своего скончавшегося отца Рутберта, первого графа Моргана. Полное имя управляющего было Рейнард де Авиланд Фробишер, и произнести его было нелегко даже завзятым мастерам потрепать языком. И хотя Ренни гордился своей родословной, он не очень любил называться Фробишером. Ему почему-то казалось, что это название какой-то рыбы. Еще с детства он привык, чтобы его звали Ренни. Имя простое и понятное. С тех пор никто его иначе и не называл. Никто, кроме матери, которая и сейчас, в свои семьдесят два года, продолжала в обращении к нему употреблять полное тройное имя.
Во время трехлетнего отсутствия Данта Ренни фактически один держал в своих руках все хозяйство Уайлдвуда. Ему было пятьдесят пять лет, он был среднего роста и телосложения, носил аккуратные усики и остроконечную бородку. А седые волосы его «были подстрижены по моде тридцатилетней давности, времен короля Карла I. Узкий и тесный камзол, который он предпочитал любой другой одежде, с широким белым воротником с двумя опускающимися ленточками также относился к той эпохе. Впрочем, несмотря на такую видимую старомодность, он был весьма остер на язык и хитер как лиса. За глаза его так и называли.
— Ренни, я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты хорошо тут управлялся со всеми делами в мое отсутствие. И за то, что позаботился о моей матери. Я поражен, как это тебе удалось переправить ее из Лондона и похоронить здесь, дома. Мне приходилось слышать, что вывоз покойников был запрещен и их предавали земле всех скопом в огромных братских могилах, не дожидаясь, пока об этом позаботятся родственники.
— Леди Хелена очень любила Уайлдвуд, милорд. Она приехала сюда в молодости, когда только вышла замуж, и… простите мне мою прямоту, именно она превратила старые руины, которые тут были, в настоящий дом, где можно жить.
Дант улыбнулся. В Уайлдвуде все любили Хелену.
— Она была замечательная женщина.
— Вот именно, милорд. И я не смог бы спокойно жить дальше, если бы не приложил все усилия к тому, чтобы похоронить ее здесь, дома.
— Но как же тебе удалось это сделать? Ренни печально наморщил лоб, дергая кончик своей бороды.
— Чума, милорд, всегда сваливается как снег на голову, а уходить не торопится. Когда из письма сестры, которая поехала вместе с вашей матерью в Лондон, я узнал о том, что в город пришла беда, было, как говорится, уже поздно. Пока письмо шло сюда, небольшая поначалу вспышка чумы превратилась уже в настоящую эпидемию. После получения того письма я со дня на день ждал возвращения в Уайлдвуд леди Хелены. Но прошло еще несколько недель, и я стал беспокоиться. Когда же до меня дошли сведения о том, что король и двор оставили Уайтхолл и перебрались в Хэмптон-Корт, я понял, что дела плохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105