— Да, разумеется, у меня есть конь, — пожал плечами герцог. — Баяр очень силен, правда, весьма своенравен. Может… нам обоим сесть на него, а? Ты бы направляла Баяра, а я бы удерживал его.
Катриона согласилась, и Роберт велел груму оседлать коня. Когда они взобрались на Баяра, девушка взяла руки Роберта, державшие за ее талию, и положила их поверх своих рук, ухватившись за поводья, а потом слегка пришпорила коня. Они тронулись в путь.
Роберт даже удивился, как легко снова привык к седлу. По натяжению поводьев он понимал, что Баяр наклонял голову, чтобы пощипать травку, или вытягивал шею, чтобы перейти на галоп. Впрочем, герцог удерживал коня и разрешал ему бежать только рысью.
Да, с Баяром все было в порядке, а вот близость Катрионы сводила Роберта с ума.
Его руки сжимали ее, их ноги соприкасались, правда, проехав некоторое расстояние, они почувствовали себя свободнее. Вскоре Катриона уже спокойно прижалась к его груди, положив головку на плечо Роберта. Он спрашивал себя, известно ли ей, как мягки ее волосы, то и дело щекочущие его щеку. Огромных усилий стоило ему не зарыться лицом в ее кудри, чтобы досыта надышаться ее божественным ароматом.
Только теперь Роберт понял, что с самого начала хотел прикоснуться к ней, чувствовал влечение к этой девушке, но останавливал себя, уверенный, что в его положении человек не может давать волю чувствам. До того как он ослеп, самым большим удовольствием Роберта было наблюдать за женщинами: он смотрел, как они двигаются, любовался их грациозностью, гибкостью. А теперь… Он не знал, какова Катриона, не представлял ее лица, но когда она бывала рядом, ему хотелось быть как можно ближе к ней, гладить ее бархатную кожу. А уж когда она оказалась в одном седле с ним, Роберт понял, что больше всего хочет овладеть ею.
Похоже, они проехали небольшую рощицу; ветер опять стал обдувать его лицо, солнце приятно припекало. Где-то невдалеке журчала вода. Запахло свежевспаханной землей. Катриона осторожно остановила Баяра.
— Это место твой отец первым описал в своих записках, — заявила она. — Здесь есть небольшой ручей, впадающий в Лох-Линнанглас. Дальше ручей бежит в пролив. Он провел тут несколько часов, сидя вот на этих валунах и записывая свои наблюдения. Хочешь, спешимся, и я прочту тебе, что он написал?
Роберту вовсе не хотелось выпускать ее из своих объятий, но он понимал, что разумнее сделать это, иначе он может потерять голову, а она почувствует, как велико его желание.
— «Сегодня морозное утро, — начала Катриона, когда Роберт устроился на берегу ручья, — но я не смог проехать мимо этого места: моему коню надо было напиться, а я хотел насладиться дивным пейзажем. Стоит осень; красные, желтые, золотистые листья осыпаются, накрывая зеленую траву роскошным ковром. Пожалуй, попрошу какого-нибудь художника написать этот пейзаж для моей коллекции. Вода в ручье до того чиста и прозрачна, что я, не удержавшись, сам напился из него. Удивительное место! Никаких следов человека, кажется. лишь природа здесь полновластная хозяйка. Но это впечатление ошибочно, потому что наверняка история оставила и тут свой отпечаток».
Даже не видя ничего вокруг, Роберт отлично представил себе уголок, который живописал отец. Перед его внутренним взором возникла такая картина: отец сидит на большом валуне, держа на коленях свою тетрадь, и что-то быстро пишет. Роберту почему-то показалось, что в это мгновение он стал ближе человеку, уже ушедшему в мир иной. Сняв очки, он положил их на землю. Стараясь не замечать резкой боли в глазах, он опустил веки и подставил лицо солнцу. И вдруг, даже не осознавая, что делает, Роберт встал и двинулся на шум ручья.
— Ты куда?
— Мне хочется пить. — Опустившись на колени, герцог зачерпнул рукой ледяной воды.
— Ох, Роберт, осторожнее, — предостерегла его Катриона, — берег такой скользкий и…
Не успела она договорить, как Роберт, потеряв равновесие, полетел в воду.
— Дьявольщина! — выругался он, поднимаясь на ноги и пытаясь выбраться на берег. Его сапоги наполнились водой и стали тяжелыми, словно были сделаны из свинца. Каждый раз, когда он пытался подняться на сушу, ноги его скользили в жидкой глине, и он снова падал. Роберт был в отчаянии. Наконец, не в силах бороться дальше, он замер на месте, стоя по колено в воде; его мокрые волосы липли к лицу. Больше всего ему хотелось с силой всадить во что-нибудь кулак.
— Роберт! — позвала его Катриона. — Протяни руку, и я помогу тебе выбраться.
— Не-ет! — взревел герцог, в ярости шлепнув ладонью по воде. — Я взрослый человек, а не младенец, которого надо водить за ручку!
— Так перестань вести себя, как ребенок, Роберт, — разозлилась и Катриона. — И прекрати за слепотой скрывать свое горе!
Роберт рассвирепел.
— Ничего я не скрываю! И мне не нужна жалость какой-то девчонки! Я мужчина! Мне удавалось ускользнуть от вражеского патруля, когда он бывал в каких-нибудь дюймах от меня! Я сражался в боях, я убивал, когда в этом была необходимость! Так что, полагаю, я в состоянии напиться из ручья без помощи сопливой служанки!
Наступило долгое молчание, а потом Катриона заговорила подозрительно спокойным голосом:
— Что ж, раз ты такой всемогущий и тебе так легко все дается, я думаю, что ты без труда найдешь дорогу обратно в Россмори.
Видимо, Роберт стоял гораздо ближе к берегу, чем ему казалось. Он понял это, когда через несколько мгновений она с силой толкнула его. А поскольку Роберт не видел, что она замахивается, то полетел в воду, как поваленное дровосеком дерево.
Поначалу герцога изумил ее поступок, он был не в силах сдвинуться с места, а когда немного пришел в себя, то услышал удаляющиеся шаги Катрионы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97