То, что я увидел и почувствовал здесь, в Шуе, не было повторением того, что я пережил в елабугском госпитале. Это было нечто большее. Работники госпиталя, узнав, что я и мои товарищи встали на новый путь, не просто оказывали нам медицинскую помощь. Они обращались с нами как с людьми, которых принимали за своих.
Переводчица, симпатичная, образованная женщина лет тридцати, тоже была очень любезна с нами. Когда были письма, она приносила их прямо в палату. Однажды переводчица пригласила меня и еще одного больного в городской кинотеатр, где шел какой-то фильм с участием Беньямино Джильи. Двадцатилетняя секретарша Люба достала где-то для нас мяч и сетку.
И все это было отнюдь не показное. Все это говорило о том, что меня теперь считали своим. Я стал одним из «наших», как называли меня русские. И это наполняло меня гордостью и радостью. Я не раз беседовал об этом с переводчицей.
- Я очень люблю произведения Лессинга, Гете, Шиллера и Гейне, - сказала мне однажды она. - Любила и люблю их сейчас. Когда началась война, я жила в западном районе Советского Союза. Гитлеровская армия наступала, и я упаковывала книги, чтобы отправить их в безопасное место. Но не успела. Пришлось эвакуироваться в чем была.
Так я еще раз встретился с человеком, судьба которого была бесчеловечно исковеркана гитлеровцами. Я, разумеется, понимал, что мне говорят далеко не обо всех страданиях, которые перенесли эти люди. Что я мог ей ответить? Но переводчица сама пришла мне на помощь.
- Извините, пожалуйста, - сказала она, - я понимаю, что вы очень переживаете. Меня радует, что есть такие немцы, как вы. Такие, кто сознательно отвернулся от прошлого. И мы таких, как вы, уважаем.
- Я благодарю вас за это. Мой собственный горький опыт и поиски истины убедили меня, что здоровая национальная политика в Германии возможна лишь только в дружбе с СССР.
В госпитале в Шуе находилось пятнадцать генералов гитлеровского вермахта. Большинство из них носило военную форму. Они следили за своим здоровьем и регулярно прогуливались по госпитальному двору вдвоем или втроем. И хотя теперь они уже не пели «Хорста Вссселя», как это было в Елабуге, однако, несмотря на то, что война закончилась более чем два с половиной года назад и Германия приняла безоговорочную капитуляцию, бывшие генералы фюрера продолжали вести войну против большевиков. Многие из них твердили, что «борьба против большевизма - главная задача немецкой нации…».
Или говорили о том, что идея «создания нового порядка в Европе была правильной, только этот дилетант Гитлер…».
Или: «Читали вы книгу Нонненбрука „Новый порядок в Европе“? Она заслуживает того, чтобы ее прочитать. Автор безусловно прав. В Германии нет никаких социальных вопросов, а есть лишь национальный вопрос. Наш народ должен быть освобожден от нужды…»
«… Если бы не борьба на два фронта, мы взяли бы Москву…»
Со временем я заметил, что не все генералы вели подобные разговоры. Были и такие, которые молча отходили в сторонку. Одним из таких был генерал-майор Роске - последний командир 71-й пехотной дивизии, попавшей в сталинградский котел. Я точно не знал, какие выводы сделал он из поражения 6-й армии. Мы с ним здоровались при встрече, иногда обменивались несколькими словами, но до серьезного разговора дело не доходило.
Однажды я, к своему удивлению, заметил, что трое генералов о чем-то таинственно совещаются по-английски. Делали они это так, будто упражнялись в языке. Через несколько дней я застал их за тем же занятием. С большим трудом мне удалось понять смысл их разговора.
Эти господа мечтали о том (а было это в 1947 году), что США, используя монополию атомной бомбы, поставят Советский Союз на колени. И тогда Германия с помощью Америки вновь станет великой. Недобитые гитлеровские генералы уже сейчас учились английскому языку, чтобы лучше договориться с американскими империалистами!
Эти господа собирались спекулировать на угрозе атомной войны. Они мечтали о новом реванше, вопреки здравому смыслу. Это были неисправимые милитаристы. Глядя на них, я понял, что путь в Германии к миру будет нелегким.
Как-то вечером на прогулке у меня с соседом по палате произошел следующий разговор:
- Мы ни в коем случае не должны забывать о своей ответственности перед историей. Мы должны восстановить доброе отношение к нам со стороны других народов. Необходимо сплотить всех антифашистов и демократов для построения новой Германии.
- Что ты, собственно, понимаешь под новой Германией? - спросил меня Хельмут.
- Главное - в чьих руках в стране будет находиться власть, какой класс поведет нацию. Гибельная политика, которую вело наше правительство в годы второй мировой войны, показала, что старые государственные мужи никуда не годятся. Это значит, что буржуазия не может стоять во главе нации. Вождем нации может быть только рабочий класс.
- А что же прикажешь делать с миллионами бывших нацистов? Что будет с крестьянством, со средними слоями населения, с интеллигенцией? Я ведь сам сын крестьянина.
- Ты буквально засыпал меня вопросами. Нужно отличать преступников от тех, кто не совершал никакого преступления. Преступники должны быть строго наказаны. А заблуждающимся нужно помочь освободиться от яда нацистской пропаганды. Это положение в равной мере относится и к бывшим офицерам и солдатам вермахта.
- А что будет с сыном крестьянина?
- Трудящиеся крестьяне, так же как ремесленники и интеллигенты, - союзники рабочего класса и ни в коем случае - буржуазии.
- Скажи мне, - не отставал от меня Хельмут, - вернувшись в Германию, ты вступишь в какую-нибудь партию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115