Тогда поднялись неистовые клики. Разведчики стали подниматься с земли вкруг всей колонны.
— Что такое? — воскликнул Филипп. Варцмао испускал победные клики.
— Это труба Гура-Занка! — сказал Курам. — Мы спасены.
Филипп побледнел и обратил к Мюриэль взгляд, в котором сверкала радость освобождения. Уже виднелись Гу-Анда, выбегающие из прикрытий и стремглав мчащиеся прочь. Гура-Занка пускали им стрелы вдогонку. Показался авангард Голубого Орла.
Мюриэль громко вскрикнула и протянула руки: с запада шли Айронкестль с сэром Джорджем и великаном Гютри.
Глава VII
СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ
В час, когда удлиняются тени: Majoresque cadunt altis de montibus umbrae — Гура-Занка собрались на священной просеке для ночного пира. Костры были уже готовы. Два десятка Коренастых и столько же Гу-Анда еще вымачивались в озере, чтоб их тела стали более нежными и более вкусными.
Это был день высочайшего торжества. Меньше чем в месяц Гура-Занка победили Сыновей Красного Носорога, Черного Льва и тысячелетних врагов Коренастых, властителей пещер и подземелий.
Голубой Орел подошел к лагерю бледнолицых вождей. И здесь горели костры, зажженные для ночи, полной ловушек. Голубой Орел, полюбовавшись на громадный рост Гютри, обратился к Айронкестлю и, подкрепляя свои слова жестами, дружески заговорил:
— Эта ночь будет самой славной ночью Гура-Занка с тех пор, как Заума овладел лесом… Двадцать Коренастых и двадцать Гу-Анда отдадут свою силу и свое мужество Гура-Занка. Уамма был бы рад разделить тело побежденных с великими Вождями-Призраками. Ибо он их друг. И он хорошо знает, что они властвуют над смертью. Не хотят ли вождь Мудрости, вождь Великан и вожди, бьющие дальше, чем долетает голос Звучного Рога, принять участие в празднестве?
Гертон понял его слова и отвечал голосом и жестами:
— Наши кланы не едят человечьего мяса, и нам запрещено смотреть, как его едят.
Голубой Орел выказал безграничное удивление. Он сказал:
— Как это может быть? Что же делаете вы с пленными? Ваша жизнь, должно быть, печальна.
Он понял, что от этого у них такие бесцветные лица. Но так как силу следует уважать, и так как он был полон благодарности, воинственный вождь чернокожих удальцов ограничился тем, что сказал, быть может с тайной иронией:
— Уамма пришлет своим друзьям антилоп и вепрей.
В тени зелени, в дрожащих отблесках реки Филипп созерцал ясную грацию Мюриэль. Дочь англов, с сотканными из лучей солнца и луны волосами, напоминала светловолосых богинь, нимф или же ундин, выплывающих из таинственных озер севера. На ней сосредоточивались пылкие желания мужчины и те священные представления, которые делали из скромной первобытной самки волшебное существо.
Взоры их встретились. Он пролепетал:
— Мюриэль, вы уже знаете, быть может… Без вас моя жизнь превратится в темную ночь.
— Я ничтожное маленькое созданье, — прошептала она, — и обязана вам жизнью…
— Так если бы, — с тревогой подхватил он, — я не оказался там…
— О нет, Филипп, что вы спасли мне жизнь — это вовсе не необходимое условие…
Дух творения пронесся над пространством: река, казалось, течет из того сказочного сада, где протекали первые реки, и деревья только что родились на земле, возникшей из вод.
Чьи-то шаги зашуршали в траве. Гертон Айронкестль появился на берегу и заметил их волнение. Положив руку на плечо Филиппа, он сказал:
— Ты можешь на нее положиться, сын мой! У нее чистое сердце, в ее душе живет постоянство, и она боится Предвечного!..

Часть третья
Глава I
ЦАРСТВО РАСТЕНИЙ
— Какой странный мир! — воскликнул Гютри.
Экспедиция медленно двигалась по саванне, травы которой были голубого и фиолетового цвета. Высокие и густые, эти травы при проходе каравана издавали сладкозвучный шум, смутно напоминавший звук скрипок. Временами попадались кущи пальм с индигового цвета листвой или финиковых — с листвой, как аметист. Желтые испарения закрывали солнце, гармонируя с цветом листвы и трав.
— Мы вступили в царство растений, — повторял Гертон, жадно вглядывавшийся в эту фантастическую равнину.
Он приказал не давать животным пастись здесь. Но этот приказ был излишен: верблюды, козы, а еще более ослы принюхивались к голубым злакам и фиолетовому клеверу с недоверием. Горилла проявляла неистовое беспокойство, круглые глаза обезьяны смотрели вокруг не отрываясь.
— Животные подохнут от голода! — ворчал сэр Джордж.
— Еще не так скоро! — ответил Гертон, указывая на корм, которым снабдили верблюдов и ослов.
— Да, вы предусмотрительны, — заметил Гютри, — но этого запаса хватит самое большее на вечернюю и утреннюю кормежку.
— Но это животные пустыни: раз их накормишь, и они в состоянии терпеть несколько дней.
Гютри беззаботно пожал плечами. Подул медленный и тихий ветерок. По всей равнине зазвенели слабые голоса: тонкие звуки скрипок, наивных арф, короткозвучных мандолин сливались в какую-то чарующую, смутную симфонию.
— Можно подумать, что мы на концерте Трильби! — заметила Мюриэль.
— Домовых! — прибавил Маранж.
Когда они приближались к фиговым и пальмовым островкам, звуки делались громче, как приглушенный орган.
Желтый туман, сгущаясь на западе, казалось, продолжал аметистовую и сапфировую равнину — топазовой. Там-сям мелькала голая полоска земли красного цвета с металлическим отливом, на которой не росли даже лишаи.
Пролетали громадные мухи, самые крупные из которых были величиной с синиц. Их рыжеватые рои неслись за караваном и вились над животными, жужжа, как жуки. Многие садились на ослов и бегали по ним с фантастической быстротой, но скоро было замечено, что они безвредны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47