Он тоже видел ее, когда она шла мимо завода в сторону замка.
— Шерон — моя подруга, — сказала Ангхарад. — Наверное, я должна вам кое-что сказать, мистер Барнс. Я собираюсь пойти и рассказать все Оуэну Перри. Может быть, он сможет остановить их.
Джошуа Барнс смотрел на нее как громом пораженный.
— Рассказать Перри? — повторил он. — О чем, Ангхарад? Ты собираешься рассказать ему, что доносчица не Шерон Джонс, а ты? Ты хочешь, чтобы в следующий раз «бешеные» пришли к тебе? Ты хочешь, чтобы тебя утащили в горы, сорвали с тебя платье и исполосовали всю спину? Ты бы хоть немного думала своей головой!
Ангхарад жалобно всхлипнула.
— Слушай, что я тебе скажу. — Барнс приблизился к ней и, едва сдерживая отвращение от вида ее красного, опухшего лица, приобнял за плечи. — Если Шерон Джонс решила, несмотря ни на что, ходить на работу, она сама нарывается на беду. Она упрямая и бестолковая баба. И в этом нет твоей вины, Ангхарад. Поняла? А теперь быстро вытри глаза и отправляйся наверх. И чтобы я больше не слышал ни о каких разговорах с Перри! Я не хочу, чтобы твоя спина была в шрамах от плетей «бешеных». Я переговорю с Крэйлом — может, ему удастся убедить Шерон Джонс несколько дней посидеть дома.
— Вы сделаете это, мистер Барнс? Правда? — с надеждой спросила Ангхарад, вытирая лицо рукой, в которой была зажата тряпка. — Вы так добры…
Любовные утехи требовали слишком большого напряжения и были достаточно тупым занятием, чтобы отвлекаться во время него на серьезные мысли. Но сегодня мстительная радость удвоила его страсть и удовольствие от сексуальных упражнений. Раньше он частенько представлял себе, что женское тело, распластавшееся под ним, принадлежит Шерон Джонс, и это возбуждало его, но сегодня ему не требовалось прибегать к этой уловке.
Его план удался. Он даже мечтать не мог, что «бешеные быки» возьмутся за Шерон Джонс. Или что упрямая девка окажется настолько бестолковой.
Она продолжает ходить на работу. И если Крэйл не узнает и не вмешается, то Шерон Джонс получит свое.
Ох как отхлещут они ее в горах! А может, и не только отхлещут. Кто знает, что надумают сделать «бешеные» с женщиной, когда озвереют от вида ее крови?
Вот тогда он посмотрит, сможет ли она и дальше задирать свой нос и смотреть на него, как на червяка, ползающего у ее ног! Изможденный и запыхавшийся, Барнс удовлетворенно хмыкнул и рухнул на мягкое тело Ангхарад.
Вот тогда он посмотрит…
— Ох, мистер Барнс, — произнесла Ангхарад плачущим голосом. — Вы такой добрый… Вы правда поговорите с графом?
— Я ж сказал, поговорю, — ответил он, тяжело переваливаясь с тела женщины на кровать. Понадобится никак не меньше недели, чтобы зажили раны на спине Шерон Джонс. А шрамы она унесет с собой в могилу. Ни о какой свадьбе через неделю не может быть и речи. Он расплылся в довольной улыбке. — Хорошая ты женщина, Ангхарад. Погоди, не одевайся пока. Я, может быть, опять захочу тебя.
Глава 19
«Зря я сегодня пришла на репетицию», — устало думала Шерон, стоя на церковном крыльце после занятий и глядя в густую пелену мелкого дождя. Многие, как и она, не торопились отправляться по домам и толпились на крыльце. И хотя на довольно небольшом крыльце было достаточно тесно, вокруг нее образовалась пустота. Словно она была прокаженной — или невидимкой. Весь вечер люди старались не замечать ее. Даже женщины, сидевшие во время репетиции рядом с ней, ни разу не взглянули на нее, увлеченные беседой друг с другом в короткие минуты передышек.
Все это было до омерзения знакомо Шерон. Отверженная.
Пусть по отношению к ней люди и не выказывали открытой враждебности, но в их поведении чувствовалась неловкость. Да и в самом деле, кто осмелится разговаривать с человеком, который этой ночью получил предупреждение от «бешеных быков»? Для этого нужно было бы притвориться, что не знаешь о предупреждении. Но разве можно не знать того, о чем знают все — или по крайней мере должны знать? Шерон понимала: люди уже знают, что она вопреки предупреждению «бешеных» ходила сегодня на работу, и не представляют, как говорить с человеком, которого через две ночи ждет порка в горах.
При мысли об этом ужас вновь охватил Шерон, ее дыхание участилось. Казалось, вот-вот повторится ночной приступ, когда она открытым ртом глотала воздух, словно разучившись дышать.
Она не могла сегодня петь. Не могла собраться с мыслями, чтобы вслушаться в распоряжения отца Ллевелина. Не могла понять смысла его длинной проповеди перед репетицией, в которой он говорил о смирении, о здравом смысле, о Божьем промысле. Ей вообще не стоило сегодня приходить в церковь.
Кто-то решительно взял ее за плечо, и, почувствовав это прикосновение, Шерон поняла, как необходимо оно ей.
— Ну что, пошли домой, Шерон? — сказал ей дедушка громким ободряющим голосом. — Накинь капюшон. Дождь, похоже, зарядил надолго. Бабушка, наверное, уже ждет нас к чаю.
— Дедушка, — заговорила Шерон, беря его под руку, когда они спустились с крыльца. — Я боюсь, как бы вся эта история не повредила тебе. Если бы все это касалось только меня, я чувствовала бы себя спокойнее. Я не хочу, чтобы люди возненавидели и тебя.
— Тебя никто не может ненавидеть, — возразил ей дедушка, — кроме тех безмозглых, кто верит, что ты могла донести графу. Но большинство людей думают иначе. Они восхищаются твоей смелостью и говорят, что такой глупой женщины еще не рождалось от самого сотворения мира.
— И ты так думаешь? — спросила Шерон.
— И я так думаю. — Хьюэлл ласково похлопал ее по руке.
— Наверное, — со вздохом сказала Шерон, — мне лучше уйти из вашего дома.
— Уйти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129