В один из наших приездов в Глостер мы обязательно заглянем вам в гости.
– Вы встретите сердечный прием, – сказала Peбекка, улыбнувшись леди Шерер.
– Благодарю вас, – заметила та. – Но мы бывает там не так уж часто.
Сэр Джордж ухмыльнулся:
– Теперь вы понимаете, майор, как жены выставляют нас лгунами?
* * *
Ребекка почувствовала большое облегчение, когда они с Дэвидом наконец оказались в экипаже и отправились домой. Она подумала, что с ее стороны было ошибкой надеяться, будто она узнает новые подробности о неизвестном ей периоде жизни Джулиана. Было ошибкой и проявлять любопытство в отношении героизма Дэвида, коль скоро он сам не хотел говорить на эту тему. «Проведенный вечер удачным не назовешь», – решила она.
Но теперь, когда все завершилось, Ребекка все-таки подумала о забавной стороне визита. Она хотела повернуться к Дэвиду и вместе с ним посмеяться над странным характером сэра Джорджа Шерера. Ребекка собиралась спросить мужа, не приходилось ли ему когда-либо жалеть, что он спас тому жизнь. Но, повернув голову, чтобы получше рассмотреть Дэвида в темноте внутри экипажа, она поняла, что подобная шутка была бы проявлением дурного тона. Возможно, Дэвид вообще не воспринял бы ее слова как шутку. Он выглядел довольно мрачным.
И опять она почувствовала прежнюю атмосферу, хотя они уже не были в доме на Портмэн-Плейс. Ту самую трудно определимую атмосферу, которая породила в ней беспокойство. И потому она не упомянула ни единым словом вечер, проведенный у Шереров. Большую часть пути по лондонским улицам они провели в молчании.
– Я хочу, Ребекка, чтобы все завтрашнее утро ты пролежала в постели, – спокойно сказал Дэвид, когда они уже приближались к дому. – После полудня мы отправимся в Стэдвелл.
– Завтра? – спросила она. – А я-то полагала, что мы не уедем до пятницы.
– Мне бы хотелось, чтобы ты была дома, – ответил он. – Там ты сможешь отдохнуть по-настоящему. Здесь уже больше нет смысла оставаться.
– Завтра вечером к нам на обед собирались прийти Хорас и Дениза, – напомнила она.
– Я им пошлю извинения, – сказал он. – Они поймут. Ведь они осведомлены о твоем состоянии. Мы едем домой завтра после полудня, когда ты как следует отдохнешь.
– Хорошо, Дэвид. Все в порядке, – согласилась она. Ребекка почувствовала огромное облегчение. Внезапно она захотела очутиться дома. Дома нужно было так много сделать. Там между нею и Дэвидом не повисает молчание. Им всегда есть что обсудить. Дома они друзья. Да-да, это не преувеличение! Они – друзья.
Ребекка ужасно хотела вырваться из атмосферы, в которой оказалась сейчас. Вокруг – Лондон, сплошной Лондон. Жизнь в большом городе не по ним. Здесь слишком много времени для безделья и совершенно нечем себя занять. В этом-то и вся беда. А теперь все эти неприятные ощущения еще больше усилил тот ужасный человек. Как только они покинут Лондон, исчезнет и эта атмосфера.
– Будет так приятно оказаться дома, – сказала она. Дэвид впервые взглянул на нее.
– Да, – откликнулся он. – Да, конечно.
* * *
Удивительно, как быстро то или иное место может стать домом. Стэдвелл принадлежал Дэвиду с самого его рождения. Но он жил там лишь последние два месяца. И все-таки, когда он сошел вместе с Ребеккой с поезда и увидел, что их ждет все тот же ободранный, старомодный экипаж, который встречал их в день свадьбы, для Дэвида возвращение домой стало воистину прекрасным. Сердце его затрепетало еще больше, когда он бросил первый взгляд на Стэдвелл: да, несомненно, это его родной дом. Запущенность по-прежнему ощущалась очень сильно. Но хорошо, что ветви деревьев больше не закрывали выходящие на запад окна, а на лугу за рекой и мостом не цвели маргаритки. И мраморных львов подняли снова на колонны у ворот, ведущих в поместье.
После менее чем двухнедельного отсутствия Дэвид чувствовал себя разбитым. Врач не обещал благополучного исхода и не назначил Ребекке лечения, на что Дэвид так надеялся. Создавалось впечатление, что Ребекка почти непременно вновь потеряет ребенка. От этой мысли Дэвид приходил в отчаяние. Он так хотел ребенка, который стал бы для него единственным реальным связующим звеном с Ребеккой, единственным напоминанием об их слишком короткой интимной близости. И Дэвид еще неистовее хотел видеть Ребекку счастливой. Он не мог забыть выражение ее лица, когда она сказала ему, что хочет ребенка больше всего на свете.
Дэвид почувствовал громадное облегчение, уехав из Лондона и избавившись от страшного беспокойства, которое принесла их поездка. Чего, например, стоило, что из всех знакомых он встретил именно Джорджа Шере-ра?! Достаточно было увидеть лицо Шерера, чтобы все прошлое нахлынуло вновь. Дэвид вспомнил, когда он до этого в последний раз видел его лицо. А Синтия Шерер, с которой в отсутствие Ребекки развлекался Джулиан?!
Это было отвратительно. Дэвид надеялся, что он больше никогда не увидит Шерера с женой. Теперь же он признал, что всегда допускал возможность того, что их пути когда-нибудь снова пересекутся. Но даже при этом Дэвид был уверен, что Шерер так же, как и сам Дэвид, не захочет, чтобы воспоминания опять выплыли на поверхность. Ведь этот человек вынужден был жить с мыслью, что его жена оказалась ему неверна.
Однако Шерер отнюдь не уклонился от воспоминаний. Дэвиду очень быстро стало ясно, что, приглашая его и Ребекку на обед, сэр Джордж задался целью унизить и наказать свою жену. Если он и испытывал глубокую благодарность к Дэвиду, то она практически сошла на нет, как только Шерер познакомился с Ребеккой и узнал, что она прежде была женой Джулиана. Дэвид понял и то, что Синтия Шерер в отличие от Ребекки знала истину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141