Может быть, теперь, когда она отказалась принять его, он уедет. Может быть, Пар-нелл вернется домой один.
Ее охватила паника. Может быть, она никогда больше не увидит его.
Ее мысли сразу же обратились к тому, что постоянно вертелось у нее в голове. Неужели правда? Это прямо насмешка – после всех этих месяцев тревожных ожиданий и мучительных разочарований. Теперь это не может безнадежно не запутать ее жизнь, а ведь похоже, что так оно и есть. Задержка уже на три недели.
Последние полтора месяца она прожила в полном смятении. Из-за этого. Никаких других симптомов не было. Ни тошноты по утрам, Ни необычной утомляемости. Ничего. Только задержка на три недели. А последняя задержка, которая была у нее задолго до того, длилась всего четыре дня.
Теперь ей не хотелось, чтобы это было правдой. Если она понесла от него, он ни за что ее не отпустит. Джеймс заставит ее вернуться. Ей не хотелось, чтобы это было правдой. Ей не хотелось возвращаться.
А он здесь. Он приехал. Он приехал за ней. Он приехал к ней.
Джеймс.
– Я очень, очень переживала, как сказать детям, – говорила ее мать, устремив взгляд на Мэдлин. – Я боялась, что они отнесутся неодобрительно к моему выбору или решат, что я их предала.
– Ах, матушка! – Мэдлин вскочила со стула и подошла к матери. Она села на ручку ее кресла, обняв мать за плечи. – Невозможно больше радоваться за вас, чем это делаю я. Единственный мой упрек состоит в том, что вы не сделали сэра Седрика нашим отчимом много лет тому назад. – Она наморщила носик, глядя на Харвея. – Вы считаете, мы должны будем называть вас папочкой?
Все засмеялись.
«Где он теперь? – думала Мэдлин. – Вернется ли он? Или уедет и никогда больше не подойдет ко мне?»
Она умрет, если он не вернется.
И все же она десять раз отказалась принять его в течение последующих десяти дней.
* * *
– Джеймс!
Дворецкий понес его записку, и Джеймс отвернулся до того, как Александра спустилась до половины лестницы. Она бросилась вниз, а он повернулся и раскрыл ей объятия.
– Джеймс! – И сестра повела его в маленькую гостиную.
– Алекс, – сказал он, снова обняв ее, когда они вошли в комнату. – Как я рад снова вас видеть. Вы уже располнели.
Потом она отодвинулась и посмотрела на него. Вид у брата был совершенно измученный, лицо худое и нездоровое, глаза очень темные и пристальные. Волосы отросли. Она откинула завиток, падавший ему на лоб и глаза.
– Я знала, что вы приедете, – сказала она. – Эдмунд собирался ехать в Йоркшир, но я знала, что вы приедете.
Его улыбка скорее напоминала гримасу.
– Мрачный старший брат? Собрался занести карающий меч? Алекс опустила руку ему на плечо.
– Вы говорите об Эдмунде, – напомнила она. – Он заботливый старший брат, Джеймс. Он хотел узнать, нельзя ли как-то поправить дело.
– Вряд ли. Мэдлин только что отказалась видеть меня.
– Джеймс, – она погладила лацканы его сюртука, – ах, Джеймс, ведь это не правда, да? Дора вам не любовница?
Он скривился:
– Кажется, все в это поверили. Это не правда, Алекс.
– Так я и знала! Хотя Доминик сказал Эдмунду, что все дело в этом. Джеймс, когда вы спали в последний раз? Вид у вас ужасный.
В его глазах мелькнуло что-то веселое.
– Неужели? Значит, к лучшему, что она не увидит меня сегодня. Как она?
Сестра покачала головой:
– Занята, улыбается, наслаждается сезоном. Они посмотрели друг другу в глаза.
– Значит, она несчастна, – проговорил он. – Да.
Джеймс отвернулся и подошел к окну.
– Как я все запутал! – воскликнул он. – Мне не стоило жениться на ней.
– Я думала, вы ее любите, – сказала Алекс; голос у нее был невыразительный и несчастный.
– Люблю, – кивнул он. – В том-то все дело.
Алекс обняла его сзади и прислонилась щекой к его спине.
– Когда вы вернулись прошлым летом, – заговорила она, – мне показалось, что вы изменились, что вы оставили позади все свои трудности и начали новую жизнь. Я была так счастлива, когда вы женились на Мэдлин. Я тоже люблю ее.
– Я действительно изменился, – возразил он. – Я договорился с самим собой и с жизнью. Я даже начал видеть в ней какой-то смысл. Возможно, Бога, хотя и не того Бога, в вере в которого нас воспитали.
– То был не истинный Бог, – быстро проговорила сестра. – Этому меня научил Эдмунд, и моя жизнь с ним показала мне, что он прав.
– Но, наверное, во мне было что-то еще, – продолжал Джеймс, – что сказало мне: я не заслуживаю той жены, которую люблю. Равно как и счастья.
– Дора? – спросила Алекс. – Она очень несчастна? Она страдала так же, как и вы? И до сих пор страдает?
Джеймс горько засмеялся.
– Она выглядит довольной, – ответил он. – И нет никаких признаков, что она особенно страдала в то время, когда это случилось. Хотя, наверное, какие-то разочарования ей пришлось испытать. Она намеревалась выйти замуж за отца своего ребенка.
– Это не ваша вина, – напряженно проговорила Алекс. – Перестаньте обвинять себя, Джеймс. И отца. Он сделал то, что в то время ему казалось наилучшим, хотя совершенно не правильно с его стороны было даже не посоветоваться с вами.
– Это ребенок от Питерли, – сказал Джеймс. Руки, обнимавшие его, опустились.
– Герцога Питерли? – глупо переспросила Алекс.
– Его самого, – ответил он. – Того самого герцога, для которого вы оказались недостаточно подходящей, Алекс, после того как вас похитили и вынудили провести ночь в одиночестве в доме Эдмунда.
– У Доры ребенок от него? – Сестра уставилась на его спину неверящим взглядом.
– Мы оказались простофилями, – сказал Джеймс. – Я имею в виду отца и себя. Очевидно, лучше было запятнать наши имена, чем уронить Питерли в мнении света. Конечно, я вел себя небезупречно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104