А если все же попытка будет предпринята, ей уже никогда не удастся и близко подойти к своему мушкету.
Нет, придется набраться терпения и ждать удобного случая. А случай представится. Она всегда получала то, что хотела. Она его заставит влюбиться в себя. Несмотря ни на что, она могла, если бы захотела, заставить плясать его под свою дудочку. Она стиснула зубы, вспомнив, с каким презрением он воспринял ее объяснение. Конечно, она не слишком старалась. Гордость не позволила ей умолять и упрашивать. Если он предпочитает не верить ей, пусть так и будет.
Но все-таки, если бы она захотела, то заставила бы его влюбиться в себя. Они с Робертом были родственными душами. Они сгорали от желания обладать друг другом, но ни тот, ни другой никогда не стали бы раболепствовать. Она понимала, что никогда не сможет превратить его в своего раба, и ее возбуждала сама неразрешимость представлявшейся задачи. Если она когда-нибудь снова назовет его мерзавцем, он назовет ее потаскушкой. Он ответит оскорблением на оскорбление. Ведь он не джентльмен и не знает, что леди нельзя оскорблять ни при каких обстоятельствах. И она рада тому, что он не джентльмен.
Жуана подняла руку и положила ему на грудь и тут же убедилась, что сказанное им не пустые слова, а чистая правда. Он только что крепко спал, а через мгновение его глаза пристально смотрели на нее. Она чувствовала его взгляд, даже не глядя на него.
— Невозможно лежать без движения всю ночь, Роберт, — со вздохом сказала она. — Особенно когда ты меня так крепко обнимаешь. Я, конечно, понимаю, что твои объятия означают для меня плен. — Она откинула назад голову и взглянула на него. В пещеру проникал лунный свет.
— Да, плен, — повторил он. — Ты хочешь повернуться на другой бок?
— Нет, мне и так удобно. Надо только вообразить себе пуховую перину, несколько мягких одеял, пуховые подушки. М-м. Чувствуешь, как мягко?
Ее рука скользнула с его груди вниз, и он крепко схватил ее за запястье.
— Прекрати, Жуана, — сказал он. — Спи.
— Хочешь, чтобы я поверила, что ты каменный, как пол в пещере? — спросила она. — Не поверю, Роберт. Разве ты не хочешь меня, хотя бы немножко?
— Ты пожалеешь, если будешь продолжать. Я тебя предупреждаю. Если ты будешь дразнить меня, ситуация выйдет из-под контроля. И я даже не стану пытаться ее контролировать. Я давненько обходился без женщины и проголодался.
У нее гулко заколотилось сердце. Ее муж Луиш спал с ней всего шесть раз, причем с каждым разом это было все противнее, пока она наконец не сказала ему, что если в этом заключаются супружеские отношения, то она благодарит покорно, но обойдется без них. Он даже не обиделся. Скорее вздохнул с облегчением.
А Роберт говорит, что проголодался!
Жуана никогда еще не позволяла флирту переходить грань, за которой она не могла контролировать ситуацию. И даже с Робертом в двух предыдущих случаях большой опасности не было. Однако сейчас она была уверена в правдивости его слов. Они были совсем одни глухой ночью и находились очень близко друг к другу, потому что он считал, что ее нужно стеречь, чтобы не убежала. Возможно, он был прав.
Она почувствовала, что он расслабился, подумав, что она заснула. Но разве могла она заснуть, когда взыграла кровь? Вернее, разве могла она отступить, если он ее подзадорил? Она, конечно, побаивалась, но пасовать было не в ее характере.
— Значит, тебе хочется есть? — спросила она. — Я тоже проголодалась, Роберт. У нас что-нибудь осталось? Может, поедим?
Он выругался, произнеся слово, которого она раньше не слышала по-английски, зато не раз слышала от людей Дуарте его португальский эквивалент.
Она подумала, что он намерен таким образом сорвать на ней злость, и настроилась не оставаться в долгу и отвечать тем же. Но вдруг он прижал ее к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание, и, накрыв своим ртом ее губы, заставил их раскрыться и погрузил язык внутрь так глубоко, что она чуть не задохнулась.
Она пришла в ужас, поняв, что такое бурное проявление страсти не в силах держать под контролем. Но ужас можно победить, и за себя она еще поборется. Она не доставит ему удовольствия похвастать легкой победой над ней.
Она втянула в себя его язык, прижалась к Роберту, потерлась о него всей грудью и вытащила из-за пояса сорочку, чтобы можно было запустить под нее руки, прикоснуться к коже на его спине. Он перекатил ее на спину, и теперь уже обе ее руки встретились на его спине.
Он ослабил ремень на ее талии и одним движением задрал платье выше груди. Прочие предметы туалета были спущены с ног и полетели в сторону вслед за ремнем. Ее тело на мгновение почувствовало холодный ночной воздух, потом он накрыл ее собой, словно одеялом.
Его руки оказались между их телами, они стиснули ее груди, а большие пальцы принялись потирать соски, которые сразу же затвердели и напряглись.
Он прижался губами к грудям под задранным до горла платьем, язык занял место большого пальца, дразня сосок. Тем временем его колени, оказавшиеся между ее ногами, широко их раздвинули. И он склонился над ней. Ткань его брюк грубо терла кожу внутренней поверхности бедер. Губы, ласкавшие грудь, доводили ее до безумия. Но ее руки как бы сами по себе переместились со спины на грудь, а пальцы отыскали его соски. Оба они тяжело дышали. Крепко ухватив ее за волосы, он снова прижался губами к ее рту. Когда он снова опустился на нее всей своей тяжестью, она почувствовала сквозь ткань его брюк образовавшееся там огромное твердое утолщение. Сама себя удивив, она не то застонала, не то заскулила от страха и желания.
Отпустив ее волосы, он подложил руки под ягодицы и приподнял ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119