— Похоже, — говорил однажды за ужином капитан Дюпюи, — что виконт Веллингтон пребывает в нерешительности и смятении.
— Да, — согласился Блейк. — Похоже, так оно и есть.
— С моей стороны, наверное, некорректно говорить так, — покаянным тоном сказал француз. — Извините меня. Вы уже приобщились к удовольствиям, которые могут предложить испанские женщины? Англичанин, да еще такой высокий и статный, вы, наверное, пользуетесь у них успехом? Боюсь, что нам, французам, приходится дорого платить за их благосклонность.
Капитан Блейк не воспользовался милостями испанок, хотя даже самому себе не смог бы объяснить причину. Женщина ему, несомненно, была очень нужна. Иначе он не был бы так одержим Жуаной, которую ненавидел и презирал.
Он хотел ее. Его желание было ясно как день. Он хотел ее с тех самых пор, как впервые увидел на балу в Лиссабоне. Он прекрасно осознавал, какие чувства овладели им тогда, свою неприязнь к ней еще до того, как он понял, что она и есть та самая Жанна Моризетта из его печальных юношеских воспоминаний. Он испытывал к ней неприязнь, потому что она была красива, богата, знатна, потому что была недосягаема для него… и потому что он ее хотел.
Хотя неприязнь к ней возросла в десятикратном размере, в той же мере возросло и его влечение к ней. Испытав всю силу ее чар, направленных прямо на него, прикоснувшись к ней, обменявшись несколькими непристойными поцелуями, он хотел ее с такой первобытной страстью, какую не могла бы вызвать в нем ни одна женщина.
Возможно, именно из-за нее он даже не пытался вкусить прелестей испанок из Саламанки. Иногда он невесело посмеивался над собой за странное влечение к вздорной женщине. А ведь таких, как она, следовало убивать.
Не хотел он ее убивать. Он просто ее хотел.
Кажется, последний поцелуй под прикрытием виноградных лоз на время угомонил ее. Или напугал. Хотя на самом деле он не верил, что ее можно напугать. Он начал понимать, что маркиза дас Минас не из таких, кого легко напугать. Или, возможно, ей стало противно. Хотя, вспоминая ее активное участие в их поцелуе и учащенное дыхание после него, он сильно сомневался, что она не хотела повторения. Если говорить о сексуальности, то в Жуане да Фонте не было ничего от скромной, сдержанной леди.
Но какой бы ни была причина, с тех пор Жуана перестала настойчиво преследовать его, хотя и вниманием не обходила. Увидев его, она улыбалась, приподнимала брови или просто едва заметно наклоняла голову. Время от времени она подходила к нему — всегда под руку с одним из французских офицеров — и обменивалась с ним несколькими фразами. Но никогда не пыталась оставаться наедине.
Конечно, он теперь видел ее гораздо реже, чем в первый месяц. Он стал отказываться от множества приглашений. Он никогда не любил больших сборищ, но поначалу чувствовал себя обязанным в любезности принимать приглашения. Теперь же он принимал приглашения только от тех, кто проявлял к нему особенно доброе отношение.
Время для него тянулось мучительно медленно.
От приглашения на ужин и прием у полковника Марселя Леру ему наверняка следует отказаться. Он терпеть его не мог. При любых обстоятельствах он проникся бы неприязнью к человеку, который его допрашивал и который заставил его раздеться донага, снимая один предмет одежды за другим, пока два его сержанта возмутительно медленно обыскивали Блейка. Трудно было сохранять достоинство, стоя в чем мать родила на виду у нескольких вражеских офицеров, одетых в военную форму.
Но дело было не только в его участии в допросе. В конце концов, полковник всего лишь делал свою работу. Причина была в том, что теперь всякий раз, когда он видел Жуану под руку с ним, с сияющей улыбкой на лице, заглядывающей ему в глаза, он чувствовал, что между ними был не просто флирт, а нечто более серьезное. Он не знал пока, что именно. Однако были основания предполагать, что она начинает любить этого человека.
Капитан Блейк был готов убить его, сам презирая себя за свое намерение, и ненавидел полковника за то, что тот у него на глазах демонстрирует свои чувства.
Однажды, когда он и полковник столкнулись лицом к лицу на каком-то приеме и, держа бокалы в руках, вежливо кивнули друг другу, полковник решил заговорить.
— Надеюсь, вам нравится в Саламанке, капитан? — спросил он.
— Благодарю, я чувствую себя вполне комфортно, — ответил Блейк.
Полковник холодно усмехнулся.
— Мы обращаемся с нашими пленными уважительно, как и вы с нашими. И ожидаем, что наши пленные будут с уважением относиться к нам и нашим дамам.
Блейк удивленно приподнял брови.
— Мне не хотелось бы, чтобы у вас были неприятности из-за несоблюдения данных правил, — сказал полковник Леру. — Надеюсь, вы меня поняли, капитан?
— Да, полковник. Я понял, что вы боитесь конкуренции. Успокойтесь и перестаньте бояться.
Леру кивнул и отошел от него.
Пустячок. Не заслуживающий внимания инцидент. Но предупреждение прозвучало. Не позволяя себе грубостей, они дали понять, что яростно ненавидят друг друга.
Так что, естественно, он решил отказаться от приглашения. Однако в тот самый день, когда доставили приглашение, он получил надушенное письмо, надписанное элегантным женским почерком. Письмо было от Жуаны. Она умоляла его прийти на прием.
«Мне необходимо поговорить с вами, — писала она, — а вы меня избегаете, негодник вы этакий. Мне даже кажется, что вы боитесь меня. Неужели правда, Роберт? Тем не менее мне нужно поговорить с вами. Дело очень срочное, и я знаю, что ваша галантность — да и любопытство тоже — заставит вас прийти. Значит, до завтрашнего вечера. Ведь вы придете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119