И отправит последнее послание с Матильдой. Три недели. Слишком долго. Ей хотелось начать действовать немедленно. И хотелось, чтобы все завершилось за несколько дней. Но возможно, ему потребуется все подготовить. Не следует торопить, потому что операция, судя по всему, будет очень трудной. Придется дать ему три недели.
— Не тревожься, Марсель, — сказала она и, взяв себя в руки, наклонилась к нему. — Для защиты у меня есть вы и десятки других офицеров, к которым я могу обратиться за помощью. Но прежде всего вы. Поговорив с вами, я словно тяжесть с души сняла.
— Жанна, — сказал он, не отрывая взгляда от ее губ, — вы знаете, что для вас я готов сделать все, что угодно.
— Правда, Марсель? — с улыбкой проговорила она и медленно провела по губам кончиком языка.
Ей показалось, что он ее поцелует, и она застыла в напряжении. Но он лишь поднес к губам ее руку.
— Когда-нибудь я докажу вам это.
Она окинула его мечтательным взглядом.
Глава 15
- Ты. — Антонио Бекер ткнул толстым пальцем в сторону Дуарте Рибейру. — Ты один. Остальные пусть ждут здесь.
Дуарте окинул взглядом десятки людей из своей группы, которые сопровождали его до границы, где он должен был встретиться с испанскими партизанами. Почти все они казались разочарованными. И все в упор смотрели на него, как будто усилием воли хотели заставить повлиять на испанца, чтобы тот изменил свое решение.
— У нас намечается боевая операция, — объяснил Дуарте, передернув плечами. — Мы готовы принять на себя все связанное с предстоящим риском. От вас нам требуется только разрешение укрыться на вашей территории примерно на пару недель.
— Ты. — Бекер повторил слово и сопровождающий его жест. — Ты один. И забудь глупую болтовню о том, что вы все сделаете без нашей помощи. Как вы проберетесь в Саламанку? А? И как найдете людей, которых ищете, когда окажетесь в городе? Как вы потом выберетесь оттуда? — Испанец сделал паузу, чтобы сплюнуть на пол. — Не хотите ли вы дать французским свиньям устроить оргию пыток? — Он с усмешкой взглянул на португальца. — Одиннадцать жертв? Не говоря уже о вашей сестре. Она для них будет особенно лакомым кусочком.
Дуарте облизнул пересохшие губы.
— Мы придумали опасный план, — сказал он. — Дерзкий — на грани безумия. Если уж и будут жертвы, то пусть они будут из числа наших людей. Я не хочу подвергать опасности ваших людей ради того, к чему они не имеют никакого отношения.
Испанский партизан снова усмехнулся.
— Ваш план имеет целью спасти одного из их пленных? — спросил Бекер. — А заодно и одурачить их? Значит, он является и нашим делом. И нашим удовольствием тоже. А опасность? — Он пожал плечами. — Что означает немножко опасности, если в результате можно получить большое удовлетворение?
— Вы считаете, что мы можем проникнуть в Саламанку? — спросил Дуарте.
Испанские партизаны, сопровождавшие Бекера к месту встречи, дружно расхохотались.
— Позвольте мне ответить так: в Саламанке у меня есть женщина. Ее голод требуется часто удовлетворять. Она остается верной мне и никогда не голодает. Я ответил на ваш вопрос? — спросил предводитель партизан.
Испанцы снова разразились хохотом.
— Значит, вы позволите идти мне туда одному? — спросил Дуарте.
— Только тебе, — ответил Бекер. — Я уверен, что вашу сестру будет нетрудно найти и узнать, но вам же будет удобнее, если вы опознаете ее сами, причем так, чтобы она увидела вас. Женщины иногда теряются, оказавшись среди бандитов в масках, вооруженных мушкетами и ножами.
— Жуана не такая, — сказал Дуарте. — Увидите сами: она крепкий орешек. Ну ладно. Когда выходим?
— Сегодня вечером. — Бекер снова усмехнулся. — При воспоминании о моей женщине я сам ощущаю голод.
— Значит, до вечера. — Дуарте почувствовал гулкие удары сердца в груди. В войне с французами он никогда еще не участвовал за пределами своей страны. И никогда не работал с испанскими партизанами. Опасности тоже казались ему весьма реальными. Он согласился выполнить просьбу Жуаны, но был не очень уверен в успехе операции.
Он надеялся лишь, что, если операция провалится, Жуана окажется в стороне. И что в случае провала операции он будет убит сразу же, а не взят в плен. При одной мысли о плене его бросало в холодный пот.
Он подумал о Карлоте и Мигеле, которых оставил в Мортагоа. Они по крайней мере находятся в безопасности. Когда французы вторгнутся в Португалию, что, несомненно, произойдет в течение последующих нескольких недель, они уйдут по дороге, ведущей в Коимбру. Мортагоа находится гораздо севернее, значит, вторжение французов ей не грозит. Хоть здесь у него есть какое-то утешение. Он старался не думать о Карлоте, которая рассталась с ним, не проронив ни слова, с каменным выражением лица. Она не пыталась остановить его и даже, что тем более удивительно, не умоляла взять с собой. Она просто крепко обняла его и, прижавшись к нему, закрыла глаза. А сонный, позевывающий Мигель, абсолютно равнодушный к тому, что его отец уходит и, возможно, никогда не вернется, посмотрел на него серьезными глазенками, когда он, окинув сына взглядом, нежно поцеловал его в губы.
Лучше уж о них не думать.
— До вечера, — повторил он, решительно поднимаясь. И жестом приказал своим людям разойтись.
Прошло еще несколько утомительных недель. Маршал Ней осадил Алмейду, и французские офицеры, которые все еще находились в Саламанке, хотя и старались вежливо относиться к своему пленнику, не могли отказать себе в удовольствии поиздеваться в его присутствии над английским главнокомандующим, который, судя по всему, даже не собирался прийти на помощь осажденной крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119