Надо бы объяснить все ей. Но Роберту было семнадцать лет и он пока еще думал, что с обстоятельствами можно бороться или игнорировать их.
— Правда? — радостно воскликнула она, прижимая ручки к намечающимся округлостям девичьей груди. — Сразу после завтрака? Я поднимусь в свою комнату, чтобы отдохнуть. Маркиза всегда настаивает на отдыхе. Где мы встретимся?
— За конюшнями. Но до развалин почти целая миля. Ты сможешь пройти пешком такое расстояние?
— Конечно, — пренебрежительно фыркнув, заявила она. — И еще я хочу взобраться на башню.
— Там опасно, — сказал он. — На некоторых ступенях лестницы раскрошился камень.
— Но ведь ты туда поднимался? Значит, и я поднимусь. Сверху, наверное, открывается хороший вид?
— Оттуда видна деревня и еще дальше, — сказал он. В гостиной музыканты заиграли кадриль.
— Так, значит, до встречи. После завтрака, — сказала она. — По крайней мере есть чего ждать. Доброй ночи, Роберт.
Она протянула ему тонкую ручку. Он взял ее и в смятении понял, что она хочет, чтобы он поцеловал руку. Он поднес ее руку к губам, чувствуя себя ужасно глупо. И все-таки ему было удивительно хорошо.
— Доброй ночи, мисс Моризетта, — сказал он. Она рассмеялась.
— А ты, оказывается, очень обходителен. Ты заставляешь меня почувствовать себя по меньшей мере восемнадцатилетней. Только зови меня Жанной.
— Спокойной ночи, Жанна, — сказал он, радуясь тому, что в темноте не видно, как он покраснел.
Она повернулась и, миновав мощеную террасу, скрылась за углом дома. Он понял, что она пришла сюда, воспользовавшись черным ходом, и возвратилась тем же путем. Интересно, вышла ли она просто для того, чтобы подышать свежим воздухом, или же потому, что увидела его из окна своей комнаты? Окно ее спальни как раз выходило на террасу и фонтан.
Ему хотелось верить, что она приходила именно к нему. Она назвала его высоким. Она не сказала, что он тощий или длинный. Ей понравился белокурый цвет его волос и то, что он не стрижет их коротко. Она назвала его красивым — очень красивым. И попросила поцеловать ее. Она попросила показать ей завтра развалины замка. Сказала, что теперь по крайней мере ей есть чего ждать.
Напрочь забыв о звуках музыки и веселья, доносившихся из гостиной, он понял, что не просто очарован красотой изящной темноволосой девушки, а глубоко и бесповоротно влюблен в Жанну Моризетту.
С момента своего прибытия в Хэддингтон-Холл Жанна несколько раз мельком видела его, хотя их, конечно, официально не представляли друг другу. Отец объяснил ей, что мальчик является внебрачным сыном маркиза и что даже сам факт его проживания здесь не вполне приличен. Отец добавил также, что маркизу его присутствие, очевидно, сильно расстраивает, потому что бедняжка, судя по всему, бесплодна и не может родить законных наследников или даже дочерей.
Жанне было абсолютно безразлично, имеет ли он или не имеет законное право находиться в доме маркиза. Она была рада, что он там живет, и сожалела лишь о том, что нельзя открыто завязать с ним дружбу. Ей очень редко приходилось знакомиться с мальчиками или молодыми людьми, так как в отцовском доме она вела весьма уединенную жизнь, а в школе, где она училась, учениц строго оберегали от любых нежелательных контактов с мужчинами за ее стенами.
Мучаясь от скуки и одиночества в Хэддингтон-Холле, она исподтишка наблюдала за мальчиком из окна своей спальни. И в конце концов даже влюбилась в высокого долговязого парнишку с несколько длинноватыми белокурыми волосами.
В тот вечер, когда состоялся бал, хотя ее отец и маркиза пытались убедить ее, что это вовсе не бал, она в отвратительном настроении стояла у окна своей комнаты и увидела его. Сначала он был на террасе, а потом исчез из поля зрения где-то у фонтана, должно быть, уселся на скамью. Горничную она уже отослала спать. Ее охватило возбуждение: ей захотелось незаметно спуститься вниз, выйти из дома и поговорить с ним.
Она поддалась искушению и была очарована. Она даже и не подозревала, какой он на самом деле высокий и какое красивое у него лицо с орлиным носом, четкой линией рта и губ и открытым взглядом ясных глаз. Ему было семнадцать лет. Он был уже юношей, а не мальчиком, как ей показалось поначалу.
Он был первым мужчиной, с которым она танцевала, не считая учителя танцев в школе, и первым мужчиной, который ее поцеловал — не в первый раз, когда его поцелуй был похож на отцовский, а во второй, когда его губы задержались на ее губах и она с упоением почувствовала себя скверной девчонкой. Еще не поднявшись вверх по лестнице в свою комнату, она уже знала, что влюбилась в него, а войдя в комнату и закрыв за собой дверь, зажмурилась и попыталась вспомнить, каковы на вкус его губы. Потом она открыла глаза, подбежала к окну и, спрятавшись за тяжелой бархатной шторой, стала наблюдать, как он ходит взад-вперед по террасе. Она напрасно беспокоилась — он даже не взглянул наверх.
Она влюбилась в него — влюбилась в высокого, стройного белокурого бога, которому было целых семнадцать лет и привлекательность которого еще больше усиливалась благодаря тому, что он был «запретным плодом».
Они провели вместе четыре дня, вернее, четыре вечера, когда она, как были уверены ее отец и маркиз с маркизой, должна была послушно отдыхать в своей комнате. В первый день они отправились к развалинам замка и поднялись по винтовой каменной лестнице на башню. Он шел впереди и то и дело оборачивался к ней, чтобы указать на полуразрушенную ступеньку и предупредить, чтобы она осторожнее на нее ступала. Ей было страшно, но не хотелось признаваться в своей слабости. Однако когда они поднялись на самый верх и обнаружили, что парапет, которым была обнесена смотровая площадка, разрушился до основания, она чуть не завизжала от ужаса, но взяла себя в руки и лишь тряхнула головой, храбро оглядевшись вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119