Сквозь неплотно пригнанные ставни она видела, как солдаты уничтожали прикладами и штыками все, что нельзя было съесть или унести с собой, как четверо из них по очереди изнасиловали Марию, а потом по сигналу офицера закололи ее штыками. Она видела, как в упор застрелили Мигеля, прибежавшего, чтобы защитить семью. Она, правда, не видела побоища, которое устроили в соседней комнате, где находились жена Мигеля и их сын.
Дуарте в то время в деревне не было. Шесть часов спустя, когда французы ушли, пришел Дуарте и нашел Жуану, все еще прятавшуюся на чердаке.
Да, Португалия была ее страной. Потому что она видела тех французских солдат и, в частности, офицера, который первый воспользовался Марией, а потом стоял в дверях и с усмешкой наблюдал за всем, что происходило. Его физиономия навсегда запечатлелась в памяти Жуаны. Она узнала бы его где угодно, под любой личиной.
Она не могла покинуть Португалию и Испанию до тех пор, пока снова не увидит его физиономию. Пока не убьет человека, которому принадлежала Мария. Дуарте говорил, что убьет он. Она опознает, а он убьет. Они как-никак были его родными братом и сестрой и членами семьи его брата. А Дуарте теперь возглавлял полувоенную партизанскую организацию «Орденанза», бойцы которой устраивали засады на каждом холме и на каждой безлюдной дороге, нападали на французов и истребляли их когда и сколько могли.
Дуарте убил бы того французского офицера, восстановив справедливость. Но она чувствовала, что должна совершить возмездие сама. Она лишь надеялась, что его не убьют в бою, прежде чем она его отыщет. Она даже отказывалась думать о таком невезении. Нет, когда-нибудь она его увидит.
К тому же у нее было преимущество, которого не было у Дуарте, да и почти ни у кого в Португалии: она была наполовину француженкой. Она по политическим соображениям вышла замуж за португальского вельможу, который, к сожалению, уже умер. Насколько было известно французам, она была лояльной дочерью революции, лояльной подданной императора Наполеона.
Отсюда и ее довольно частые поездки в Испанию (где в то время находились французы), чтобы навестить «тетушек». А в последнее время она ездила в Саламанку. Она была полезна виконту Веллингтону, и 45он доверял ей. Именно потому, что была наполовину француженкой, она не поддавалась на его уговоры отправиться в тыл врага и собирать для него шпионские сведения. Она хотела работать не в одиночку, как обычно, а в паре с неким загадочным капитаном Блейком, который должен был знать о ней только то, что она довольно хрупкая, кокетливая и беспомощная маркиза дас Минас, что было одним из ее прикрытий.
Да, печально думала Жуана, неясно было не только то, в какой стране она не своя, но даже то, кто она такая на самом деле. Иногда она и сама не могла бы с уверенностью ответить на эти вопросы.
— Ты сегодня необычно тиха и серьезна, Жуана, — заметил полковник, заглядывая ей в лицо.
— Я просто задумалась, — улыбнулась она. — Как жаль, что такой великолепный день подходит к концу. Отличная погода и такая приятная компания. Будьте любезны, — сказала она, обращаясь к юному лейтенанту, который был обрадован и удивлен ее вниманием, и отдала ему свой зонтик, наблюдая, как он складывает его непослушными пальцами. — Солнце уже не такое жаркое. Мне хочется ощутить его лучи на своем лице.
Вместо того чтобы почувствовать себя глупо, оказавшись у всех на глазах с таким явно женским предметом в руках, как дамский зонтик, лейтенант с чувством превосходства взглянул на своих компаньонов, не удостоившихся такого знака внимания со стороны леди.
Утром того же дня военврач сказал капитану Блейку, что если уж так не терпится, то он может через неделю возвратиться в свой полк. Было бы, конечно, лучше задержаться в госпитале до конца лета и вообще до конца года забыть о военной кампании. Как-никак он был тяжело ранен и в течение нескольких месяцев находился на краю могилы, не говоря уже о жестокой лихорадке, которую перенес, когда началось нагноение раны.
— Однако мне кажется, — добавил военврач, глядя в суровое лицо закаленного в боях воина, — что вы пропускаете мои слова мимо ушей, не так ли?
Капитан неожиданно усмехнулся.
— Именно так, сэр, простите.
— Ладно, еще одну неделю, — проговорил военврач. — Придете ко мне на прием, и я вас выпишу, если ничего больше не произойдет.
Но капитана Блейка, к его удовольствию, выписали из госпиталя еще раньше. На следующий день штабной офицер из Висо доставил ему устный приказ из ставки.
— Капитан Блейк? — сказал он. — Ну да, конечно. Мы с вами уже встречались. Надеюсь, вы уже оправились от ран?
— Достаточно, чтобы взбираться на стены и ходить по потолку ради упражнения, — ответил капитан. — На фронте еще не начались боевые действия?
Офицер оставил его вопрос без ответа.
— Вам надлежит явиться в штаб в течение недели для получения дальнейших распоряжений, — сказал он. — Конечно, при условии хорошего самочувствия.
— Хорошего самочувствия? Да я мог бы до завтрака стреляться на двух дуэлях, а потом удивляться, что утро выдалось скучноватое. Кто вызывает меня в штаб? Неужели Веллингтон? — удивленно воскликнул капитан Блейк.
— В течение недели, — повторил офицер. — Вы должны знать, капитан, что если главнокомандующий желает поговорить с кем-нибудь как можно скорее, то он обычно имеет в виду «вчера», а еще вернее — «позавчера».
— Я выеду завтра на рассвете, — улыбнулся капитан.
— Может быть, не так рано, — поморщился офицер. — Вам придется сопровождать маркизу дас Минас. Вы ее знаете? Надеюсь, что такое обстоятельство не задержит вас, поскольку его светлость желает видеть вас в Висо безотлагательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119