– Не стоит благодарности, сударыня, – сказал он, коротко кивнув.
На этой неделе он тоже нанес им визит. Его манеры по Отношению к своей бывшей гувернантке были чопорными, но не лишенными галантности. С самой же Виолой он держал себя подчеркнуто вежливо. Он попросил оказать ему честь сопровождать обеих" леди на прием к герцогу Трешему. Виола не совсем понимала, почему он это делает. Ее мать была любовницей его отца, а она – отпрыск этого незаконного союза. Но граф ответил на ее вопрос, хотя она и не успела его задать.
– Мой отец хотел, чтобы мисс Торнхилл была признана леди, – сказал он. – Я не намерен препятствовать осуществлению его желаний.
– Она и так леди, – начала мать Виолы. – Мой отец…
Но Виола не слушала. Она страшно нервничала. Не было смысла отрицать это. Даже без ее проклятого прошлого – и даже если бы она была законной дочерью Кларенса Уайлдинга – у нее все равно не было бы надежды оказаться на великосветском приеме. Хотя они оба – и он, и ее мать – принадлежали к классу нетитулованного дворянства, они стояли так низко на социальной лестнице, что не смели и мечтать попасть в высший свет.
Но Виола решила не считаться со своими нервами. Она поверила Фердинанду и всей его семье. Они знают, что делают. Ей стало гораздо спокойнее, когда все раскрылось.
На ней было белое атласное платье с изящными зубцами по подолу и коротким шлейфом – и никаких украшений. За прошедшую неделю она присутствовала на нескольких утомительных примерках у самой популярной портнихи с Бонд-стрит. Платье, серебряные туфельки, перчатки и веер, которые она подобрала к платью, – все было чрезвычайно дорогим, но заем, который она попросила у дяди Уэсли, намереваясь позже выслать деньги из «Соснового бора», превратился в подарок. Ее мать рассказала ему всю историю, и он очень рассердился на Виолу, но это проявилось в том, что он плакал и обнимал ее. Ему было больно, что она несла бремя долгов своего отчима вместо того, чтобы обратиться к нему.
Виола почти не видела Фердинанда всю неделю. Он нанес официальный визит, чтобы попросить разрешения матери и дяди Виолы на их брак, хотя Виоле уже было двадцать пять и ему не надо было ни о чем просить. С тех пор она видела его лишь раз – и то очень коротко. Виола сжала веер и улыбнулась.
Завтра она отправится домой.
Карета остановилась перед дверями Дадли-Хауса.
* * *
Она выглядела как мисс Торнхилл из имения «Сосновый бор». Именно так воспринимал ее Фердинанд, наблюдая за ней большую часть вечера. В своем обманчиво-простом белом платье Виола предстала олицетворением сдержанной элегантности. Ее волосы были, как обычно, заплетены в косы, но на этот раз изысканно уложены. Она держала себя с величавой грацией. Если она нервничала, а иначе и быть не могло, она не показывала этого.
Фердинанд держался на расстоянии от нее. Все сливки общества, собравшиеся в доме герцога, знали, что он предпринял ради нее в Гайд-парке неделю назад. Ему не хотелось, чтобы говорили, будто она ни на минуту не отходила от него на этом приеме и без него не могла бы сделать то, что у нее получалось совершенно естественно.
Виола смешалась с представительницами высшего света. Она разговаривала с леди, которые при иных обстоятельствах отвернулись бы от нее и подобрали юбки, чтобы, не дай Бог, не коснуться ее. Она разговаривала и смеялась с джентльменами, которые знали ее как другую, теперь умершую личность.
Правда, Бамбер, демонстрируя свои хорошие манеры, чего он никогда не делал раньше, первый час не отходил от нее, пока лично не представил ее каждому гостю как свою единокровную сестру. А Джейн, Энджи, Трешем и даже Хейуорд старались по одному находиться в группе гостей, которая собиралась вокруг нее.
Но она вела себя как мисс Торнхилл из «Соснового бора». Что бы она ни испытывала в душе, Виола вела себя совершенно свободно и раскованно. Фердинанд наблюдал за ней сначала с волнением, а потом с гордостью.
В тот день, когда он помешал ей уехать из Лондона, он не был абсолютно уверен, что она согласится с дерзким Планом, который придумали они с Трешемом. Возможно, думал Фердинанд, по-своему Виола, так же, как и он, не могла устоять, когда ей бросали вызов.
Фердинанд прекрасно понимал, что у нее нет желания появляться в высшем свете даже после сегодняшней ночи.
Он знал, что она мечтает уехать домой и продолжать жить там. Но сначала она пройдет через это, теперь всем станет известно, что общество приняло ее, и она в любое время сможет вернуться в Лондон.
– Ну что же, Ферди, – его сестра незаметно подошла и остановилась около него, – теперь я вижу, почему она всегда славилась своей красотой. Если бы я была на несколько лет моложе и участвовала в ярмарке невест, я, несомненно, возненавидела бы ее. – Она весело засмеялась. – Хейуорд сказал, что вы с Трешем сошли с ума и вам никогда не удастся осуществить вашу затею. Но у вас получилось, как я и сказала Хейуорду, – и, конечно, он очень рад этому. Он говорит, что всегда знал, что если ты когда-нибудь женишься, это будет самая неподходящая партия, но он все равно собирался поддерживать тебя, потому что ты мой брат.
– Это очень великодушно с его стороны, – улыбнулся Фердинанд.
– Конечно, – согласилась она. – Ты же знаешь, что нет большего педанта и более справедливого человека, чем Хейуорд. Думаю, именно поэтому я и решила, что выйду за него замуж, как только заметила его. Он так отличался от всех нас.
То, что их легкомысленная болтушка Энджи и чопорный, сухой Хейуорд составили такую любящую пару, всегда было источником шуток Фердинанда и его брата.
– Ферди, – сестра взяла его под локоть, – я просто должна рассказать тебе, хотя Хейуорд сказал, что не стоит делать этого, потому что вульгарно говорить о таких вещах на светских раутах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96