– сказал он.
– Нет.
Ему не оставалось ничего другого, как усадить ее за стол, занять свое место и постараться разрядить обстановку. Во время обеда они вежливо беседовали. Виола рассказала ему, что организовала группу по рукоделию, чтобы женщины округи имели возможность встретиться и провести вместе несколько приятных часов, и с улыбкой добавила, что, даже когда они болтают о своем, они стараются быть полезными. Он, в свою очередь, рассказал ей о Таттерсолле и конных аукционах, проводимых там каждую неделю.
Они поговорили о погоде.
Виола рассказала, что, когда впервые приехала в «Сосновый бор», тропинка вдоль реки была совсем заросшей, и она подумала, что здесь необитаемые места. Когда же она обнаружила следы дорожки, то послала садовников расчистить ее и даже дала им в помощь рабочих с фермы.
Фердинанд рассказал ей об Оксфорде и удовольствии, которое получал, занимаясь в библиотеках, и о разговорах с бесспорными интеллектуалами.
– Удивительно, что вы не остались там, ведь вы могли стать преподавателем.
– О нет, – засмеялся он. – К тому времени как я окончил университет, я поклялся никогда больше не брать книги в руки. Я хотел жить.
Они снова поговорили о погоде.
Виола рассказала ему, что ее единственной экстравагантной привычкой с того времени, как она поселилась в Сомерсетшире, было приобретение книг. Она посылала за ними в Лондон и Бат. Среди книг, прибавившихся к библиотеке, был экземпляр романа «Гордость и предубеждение», который Фердинанд читал собравшимся в гостиной леди. Он начал разговор о книге, и они углубились в короткое, но заинтересованное обсуждение ее достоинств.
Потом они опять перешли к погоде.
Когда в конце обеда Виола поднялась и объявила, что оставляет его наедине с портвейном, у него вырвался вздох облегчения. Вот и еще один день позади. Она была невероятно красива. К тому же Виола оказалась очаровательной и умной собеседницей. В се компании было легко расслабиться и забыть, что через два дня он больше никогда ее не увидит.
И эта мысль его искренне огорчила.
Десять минут спустя Фердинанд покинул столовую, даже не притронувшись к портвейну, и направился в библиотеку. Его перехватил Джарви.
– Я отнес поднос с чаем по просьбе мисс Торнхилл в гостиную, – сказал он.
Она ожидала, что он присоединится к ней? Будет непростительной грубостью с его стороны не зайти туда.
– Она попросила меня сообщить вам об этом, – добавил дворецкий.
Когда Фердинанд вошел в комнату, Виола наливала себе чай. Она подняла глаза, улыбнулась ему и наполнила чашку для него.
– Вы недолго оставались в столовой, – констатировала она.
Виола взяла свою чашку с блюдцем и села в кресло по одну сторону камина. Она заранее велела разжечь его, хотя вечер не был холодным. За окном уже стемнело, и комнату освещали горящие свечи. Огонь придавал гостиной уют.
Фердинанд устроился в кресле по другую сторону камина.
Она молча отпивала чай и задумчиво смотрела на огонь.
Виола выглядела раскованной и в то же время строго элегантной.
– Почему вы стали куртизанкой? – неожиданно спросил Фердинанд и тут же готов был откусить себе язык.
Виола задумчиво смотрела на него, и лицо ее медленно меняло свое выражение, так медленно, что поначалу Фердинанд ничего не замечал. Он только чувствовал неловкость.
– Для чего еще человек работает? Конечно, ради денег, – ответила она.
Последние несколько дней Фердинанд много думал над этим вопросом. Он никогда прежде не задумывался над поступками проституток и их мотивами. Но когда мысль о них все же приходила ему в голову, он заключал, что они встают на этот путь по одной из двух причин – любовь или деньги. Что же толкнуло ее? Виола уже ответила на этот вопрос. Но она была самой известной лондонской куртизанкой и требовала целое состояние за свои услуги. Определенно через год Виола уже не нуждалась в деньгах. Она должна была заработать достаточно, чтобы удалиться от дел и хорошо устроиться.
– Зачем вам понадобились деньги? – поинтересовался он.
Ее улыбка, как он внезапно понял, не могла принадлежать Виоле Торнхилл.
– Вопрос задан подлинным представителем аристократии, – заметила она. – Я должна была есть, милорд.
Еда необходима, чтобы выжить. Вам это не понятно?
– Но вы должны были заработать целое состояние, – продолжал он.
– Да, – согласилась она, – это так.
– Вы получали удовольствие? Я имею в виду, от вашей профессии? – Сейчас Фердинанд понял, что разговаривает с Лилиан Тэлбот. В ее взгляде сквозила легкая насмешка. Ее голос стал более низким и бархатистым. Она тихо засмеялась и начала медленно водить пальцем по вырезу своего платья.
– И мужчины и женщины испытывают плотский голод, – заметила она. – Чем плоха профессия, связанная с мечтой заработать себе на жизнь, доставляя кому-то наслаждение? Это гораздо предпочтительнее, чем застилать постели и за гроши выносить ночные горшки.
Фердинанд был слегка шокирован. Он никогда не слышал, чтобы леди так откровенно говорили о потребностях плоти.
– Но со столькими разными мужчинами? – Он нахмурился.
– Это весьма притягательная часть работы, – пояснила Виола. – Вы же знаете – говорят, что нет двух одинаковых мужчин, каждый обладает собственным уникальным даром. Могу поклясться, что это так.
Ее палец замер у легкой тени, указывавшей на ложбинку между грудями. Виола опустила кончик пальца в вырез платья, и Фердинанд почувствовал, как у него все сжалось внутри, и ощутил неприятное стеснение в паху.
– И одним из неотъемлемых условий моей профессии было полное удовлетворение нужд и прихотей моих клиентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96