- Шутите вы, - пробормотала Ольга. - Как же это можно не верить человеку, не зная его?
- А может быть, он мазурик.
- Да, но, может быть, он правдив, может быть, честен. Скажите, с чего мы должны начинать отношения?
- С доверия.
- Дядя Шура, а вы не писатель?
- Ты же знаешь, у меня другая работа.
- А может быть, вы пишете по ночам?.. Дядя Шура, если б вы были писателем...
Шут провел по своим волосам рукой, стали они у него серебристыми.
Он очки на нос надел и состарился.
- Ну?
- ...и вам бы потребовалось вставить в книжку мерзавца, уважительным голосом прошептала Ольга.
- Подлеца?
- Ага... - Ольгин голос задрожал. - Каким бы вы его сделали внешне?
- Я бы сделал его таким... пожалуй, немного усталым.
- Усталым?
- Ну да. У мерзавцев трудная жизнь.
- А внешне?
- Я бы сделал его остроумным. Если подлость не остроумна, она беспомощна. Я бы сделал его обходительным, энергичным и вежливым, кстати. Иначе его слишком легко было бы распознать.
- Я про внешность спрашивала.
- Это и есть внешность.
Они помолчали немного. Ольга дожевала бутерброд, стряхнула крошки с колен.
- Я бы не опоздала к началу занятий, - сказала она. - Но у нас на островах не было погоды. Пурга была. Самолеты не летали... Завтра я приду в школу. Учитель поставит меня у доски перед всеми ребятами. Расскажет им, кто я, откуда. А я буду смотреть в класс и буду видеть, как ребята перешептываются. Буду читать по губам слово "рыжая". Потом кто-нибудь самый смелый скажет громко: "Рыжая!" Класс засмеется. Учитель и я покраснеем, нам станет неловко за чужую глупость... Зачем, а? Почему так?
- Напрасно ты беспокоишься, - грустно сказал ей шут. - Ничего этого не случится. Ты ведь теперь не рыжая. Ты теперь черная.
Ольга провела рукой по волосам и бросилась к ступеням, которые уходили к реке.
- Куда ты? - крикнул шут, в этом крике его прозвучала тревога. Он быстро надел фуражку. - А ну, прекратить!
- Да я волосы вымою, - ответила Ольга снизу. - Пусть другие говорят, что они не рыжие. А я рыжая.
- На, возьми полотенце. - Шут достал из кармана полотенце, бросил его вниз и ушел.
Воробьи прилетели крошки клевать. Они разодрались, как водится. И, как водится, не успели попировать в свое удовольствие: к парапету подошли два бородатых парня с рюкзаками и подвесным мотором "Москва". Они сложили рюкзаки и мотор на траву возле кустов.
- Когда она обещала прийти? - спросил парень, у которого росла черная борода.
- В семь, - ответил другой, с бородкой разноцветной.
Парни уселись на парапет. Одежда у них потертая, будто прошагали они тысячу километров. Косынки на шее, как у туристов сейчас полагается, и шляпы на голове. Кроме всего прочего, была у парней гитара. Парни запели туристскую песню, подыгрывая себе на гитаре.
Спели.
Чернобородый увидел Ольгин свитер на камне.
- Кто-то свитер оставил. - Он взял свитер, помял его. - Шикарный свитер, где бы такой связать? Эй! - крикнул он. - Кто тут свитер оставил?
- Я, - ответила Ольга снизу. - Это мой свитер.
Парни перегнулись через гранит.
- Что ты там брязгаешься в нашей лодке? Не зачерпни воды.
Когда они обернулись, перед ними стоял гражданин в макинтоше. Макинтош переливался, менял окраску из зеленой в фиолетовую, как спинка жука-скарабея. И шарф и шляпа у гражданина были разноцветными и невпопад.
- Прекрасная осень, - сказал гражданин. - Люблю этот старинный парк. Поэзия... Извините, но я не понимаю: зачем вам, молодым людям, бороды? Зачем вам уродовать ваше лицо?
- Вы сегодня трехсотый, - сказал гражданину пестробородый парень.
- Не понимаю.
- Мало понять - важно почувствовать. Пока мы не отрастили бород, мы даже и не подозревали, как густо мир заселен парикмахерами. Вы как бреете, с мылом или без мыла?
- Да я сторонник прогресса.
Парни захохотали.
- Над чем смеетесь? - спросил гражданин протестующим голосом.
- Просто так.
- Для души.
- Просто так не смеются. Смеются всегда над чем-нибудь или над кем-нибудь. Над чем вы смеялись?
- Ну, просто так.
- Для души.
- Допустим. Но и просто так нельзя. Смех всегда подозрителен. Гражданин оглядел себя, даже умудрился себе на спину поглядеть. - Ничего нет смешного.
- Конечно, - сказал ему парень с разноцветной растительностью. - Вы элегантны, как торшер.
Гражданин отпустил ему терпеливую вежливую улыбку.
- Я человек широких взглядов, но ведь существуют общие эстетические нормы. Зачем вам эта растительность на подбородке? Вы под кого? Под Сурикова или под Хемингуэя?
- Мы просто так.
- Для души.
- Своеобразие от недомыслия. Самобытность от неумения вести себя в обществе. А ведь еще Антон Павлович Чехов говорил на эту тему...
- Поцелуйте вашу милую кошечку Розу, - сказал ему чернобородый.
- Не забудьте полить ваш любимый кактус, - сказал ему пестробородый.
- Я от вас этого не ожидал. А еще образованные. - Элегантный гражданин отошел. Ему, наверное, очень хотелось уйти совсем, но что-то удерживало его, что-то невысказанное. - Бескультурье, - сказал он. Деревенщина в шляпах!
Парень с разноцветной бородой улыбнулся и, надеясь вернуть разговор в русло поэзии, протянул гражданину руку.
- Пусть жертвенник разбит - огонь еще пылает.
- Неандертальцы! - закричал гражданин петушиным криком. Поправил сбившийся галстук и ушел, презрительно и гневно выпрямив спину.
- Этот не умрет - культурен до упора. - Чернобородый сплюнул. Павлин!
За его спиной послышался смех. Над парапетом торчала Ольга. Волосы ее горели осенним пламенем. Ольга смеялась, била кулаком по граниту.
- Да здравствует солнце, да скроется тьма! - сказал ей чернобородый.
- Чего смеешься? Смех всегда подозрителен, - сказал другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23