ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Погодин Радий Петрович
Живи, солдат
Радий Петрович ПОГОДИН
ЖИВИ, СОЛДАТ
Маленькая повесть о войне
В класс они вошли на руках. Своего веса Алька не чувствовал, шел, словно не было в природе земного тяготения. От ощущения легкости и необыкновенной прыгучести рождалась в груди щемящая, затрудняющая дыхание радость. Иногда сердце обмирало, будто он падал с крутизны. Его ладони шлепали по намастиченному полу, жирному, цвета вековой ржавчины. Нянечки разводили мастику горячей водой, размазывали ее по всей школе мешковиной, навернутой на швабру. Запах керосина никогда не выветривался - керосина и хлорной извести.
Мастика шелушилась под ногами ребят, шаркающих, топочущих, приплясывающих; забивалась под одежду пыльцой, отчего белье при стирке покрывалось красной сыпью. Гнев матерей был стремителен и целенаправлен. Затылки трещали. Матери плакали. Ах, как легко шагается вверх ногами, словно кровь стала газом, газовым облаком, водородом.
Возле учительского стола они подпрыгнули, сгруппировались в воздухе и распрямились, став на ноги в один звук.
Завуч, высокий и тощий, Лассунский - фамилия такая, - остро глядел на них от задней стены и улыбался, все уже и уже растягивая свою улыбку. Все в нем было заострено: плечи, локти, колени. Длинные пальцы с крепкими чистыми ногтями треугольной формы. На голове седой вздыбленный кок, отчего и голова его казалась заостренной. В руках острая пика, изготовленная из заморского дерева, - указка, безукоризненно точная, Лассунский даже из-за спины попадал ею в нужную точку на карте.
- Браво! - сказал Лассунский. - Братья Земгано. Двойное сальто в ночные тапочки. Через Ниагару с бочонком пива. Браво! Классу разрешаю похлопать.
Класс изменил им в одну секунду (сорок предателей). Громко затрещали восемьдесят ладошек (очень весело дуракам).
Завуч Лассунский поднял пику.
- Имена у них вполне цирковые - Гео и Аллегорий. Придумаем им фамилию.
- Сальтомортальские! - выпискнул Люсик Златкин. Краснея прыщавенькой рожицей и суетливо оглядываясь, Люсик пробормотал в нос: - А что, подходяще и без претензии... И необидно...
Поднялась Вера Корзухина - высокая, осанистая, бесстрастная, как Фемида.
- Нужно вызвать родителей. Распоясались!
(Что она, спятила?)
Вера Корзухина растворилась в оранжевом вихре. На ее месте бамбуком закачался Лассунский.
- Ну-с? - задал он асмодейский вопрос.
- Извините, мы думали, класс пустой.
- Сегодня не воскресенье.
- Мы другое думали: у директора разговор громкий, мы думали, вы в нем участвуете... Разрешите сесть?
- Э-э, нет. Сей номер мы доведем до конца. Слушай мою команду. Тем же способом и тем же путем в обратном направлении, делай... Але-е... Ап!
Они сделали фляк в стойку на руках, развернулись и пошли в коридор. Ладони прилипали к мастике. Запах керосина сушил глотку. Завуч шел рядом, приговаривая печально:
- К директору, мальчики мои, к директору. К Андрей Николаевичу.
В молодости завуч Лассунский плавал в торговом флоте, да заболел. Сойдя с флота, закончил факультет географии. Говорят, пику-указку он изготовил из тросточки, подаренной ему одной влюбленной пуэрториканкой.
Мастика налипала на пальцы. Обжигала ладони. Запах керосина скарлатиной обметывал рот...
Почему стена темная? Нет окон? Стена отгораживает что-то, от чего тоскливо и страшно.
Возле директорского кабинета они упали. Лассунский сказал:
- Слабаки. Не могли коридор одолеть. Сейчас я еще ваши знания проверю.
Ребята (сорок предателей!) пузырем выпирали из класса. Громоздились в три яруса, наверно, придвинули к дверям учительский стол. От них истекал жар. Они что-то кричали, корчась от безжалостного восторга. Надвигалась стена, глушила их голос и косо падала, падала...
Он захрипел:
- Исидор Фролович, это от керосина. Дышать тяжело...
Потом появилась гудящая муха. Он удивился:
- Исидор Фролович, зачем эта муха? Что ей тут надо?
Услышал в ответ:
- Выкарабкивается...
Сознание из теплых, ярко окрашенных глубин памяти медленно восходило к реальности: брезентовый потолок слабо колышется, ветер пообдул плечо холодом. Муха гудит. Как в гитаре. Или в рояле. Осенью пахнет, влагой, лекарствами...
Алька не чувствовал своего веса, ощущал, будто плывет он в покалывающем пару. Не хотелось двигаться, не хотелось расставаться с удивительной невесомостью, как не хочется вылезать ранним утром из нагретой постели. Алька глаза закрыл, отстраняясь этим от всего сущего.
Очень близко и громко закричали птицы. В их голосах были беспощадность и вздорное нетерпение. Может быть, они нападали.
Когда Алька посадил чижей между рамами в классе, завуч Лассунский даже не выгнал его. Он сказал всем: "На земле много птиц. Наверное, никто не знает, как много. Если разделить всех птиц земли на все человечество, получится, я думаю, этак тысяч по девять на брата. Представляете, если бы некий сильный и справедливый разум мог направить птиц против нас? Мы получили бы заслуженное нами возмездие..."
Слова Лассунского прозвучали не за стеклами памяти, но как бы рядом, обнаженные и указующие. Алька почувствовал вдруг свое тело, уставшее от лежания, свою ничтожность и слабость. Какая-то сила подтолкнула его в сидячее положение. Он спросил шепотом:
- Где я?
- В раю. Призрачно и чудесно. Витай себе, маши крылышками. Только с музыкой у нас затруднения - главврач, негодяй, гармонь отобрал. - На соседней койке, поджав под себя ноги, сидел человек в синих сатиновых трусах - каменистое, прокаленное, как кирпич, тело, безжалостные глаза сверкали холодной голубой глазурью.
- Вы кто? - спросил Алька одним дыханием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики