"Радуга, - подумала Дубравка. - Почему нет такого женского имени?" И спросила вдруг:
- Это ты меня Дубравкой назвала? Почему?
- Так, - ответила бабушка.
Во дворе перед Валентиной Григорьевной, взявшись за руки, стояли Серёжка и Наташка. Они смотрели на неё и деловито кричали:
- Дубравка, она вышла!
Потом Наташка спросила:
- Почему вы такая красивая?
- Потому что я мою уши, - сказала Валентина Григорьевна.
Она хотела ещё что-то сказать, но тут из дома вышел мужчина с такими же тёмными глазами, как у Серёжки и Наташки. Он взял малышей за руки.
- Идёмте немедленно мыть уши. Я тоже буду мыть душистым мылом.
- Вам это вряд ли поможет, - насмешливо сказала Валентина Григорьевна.
- Спасибо, я буду мыть уши без мыла... - Мужчина улыбнулся и повёл ребят к набережной.
Валентина Григорьевна смотрела им вслед, покусывая губы, потом, спохватившись, крикнула:
- Пожалуйста! - и принялась разглядывать дом.
- Нравится? - спросил её кто-то сверху.
Она обернулась, подняла голову. На ступеньке висячей лестницы сидела Дубравка.
- Здравствуйте! - сказала Дубравка.
Встав на цыпочки, Валентина Григорьевна пожала Дубравкину руку, крепко, как хорошему, верному товарищу. Потом спросила, махнув сумкой в сторону набережной:
- Кто этот человек?
- Это Серёжкин и Наташкин отец, Пётр Петрович. Он всегда дразнится. У него не поймёшь, когда он говорит серьёзно. Он прозвал наш дом Могучая фата-моргана.
- Почему?..
- Ему так хочется. Он чудак.
Валентина Григорьевна ещё раз оглядела дом.
- Он и правда похож на фата-моргану.
- Может быть, - согласилась Дубравка, - только я не знаю, что это такое.
- Ничего, - сказала Валентина Григорьевна, - просто забавный мираж.
* * *
Мальчишки лежали на пляже вверх лицом. Они изо всех сил надували животы. Считалось, что к надутому животу легче пристаёт загар. Лежать с надутыми животами тяжело. Скоро мальчишки устали, повернулись к солнцу спинами.
- Попадись мне эта Дубравка! - сказал Утюг ни с того ни с сего.
Его друзья не шелохнулись. Они лежали, словно пришитые к земле солнечными нитками. Им было лень говорить.
Утюг был местный. Прозвище он получил за то, что не умел плавать, как это ни странно.
- Меня вода не держит, - объяснял он. - У меня повышенная плотность организма.
Утюг верховодил на берегу. Он бросал на спины загоральщиков сухой лёд, выпрошенный у продавцов мороженого. Ловил девчонок в верёвочные силки, закатывал им в волосы колючки. Но больше всего он любил посещать салон, где соревновались кондитеры. В этом салоне давали отведать любое пирожное, какое хочешь, душистые кексы и сливочное печенье. Нужно было только заплатить за билет, выслушать лекцию о белках, витаминах и углеводах. Пробовать можно бесплатно. Правда, очень скоро Утюга перестали туда пускать. У него оказался слишком большой аппетит и очень маленькая совесть. Утюга часто били. Но вчерашний Дубравкин удар Утюг считал оскорблением.
- Пусть только появится! - бормотал он. - Что лучше: леща ей отвесить или макарон отпустить?
- И того и другого, - предложил кто-то из ребят равнодушным голосом. - Чем больше, тем лучше.
- Её сначала поймать нужно.
- Вон она идёт! - крикнул Утюг, вскочив на ноги.
Мальчишки поднялись, стряхнули налипшую на животы гальку. Они сумрачно глядели на Дубравку. А та даже не повернула головы в их сторону.
Дубравка шла по пляжу с Валентиной Григорьевной. Это было очень приятно и необычно. Головы загоральщиков поворачивались им вслед. Взгляды были всякие: восхищённые, удивлённые, даже завистливые и злые. Не было равнодушных взглядов. Разогретые солнцем люди, обычно лениво уступающие дорогу, вежливо подвигались. Говорили "пожалуйста" - слово, которое не часто услышишь в магазинах, автобусах и на общественных пляжах.
Валентина Григорьевна и Дубравка выбрали место почти у самой воды. К их ногам подлетел волейбольный мяч. Какие-то загорелые парни прибежали за ним. Они разучились играть в волейбол и долго не могли подхватить мяч в руки. Они бы возились с мячом полчаса, улыбаясь и бормоча извинения, но Валентина Григорьевна сильным ударом отбросила злополучный мяч далеко за спину.
Потом по мелкой воде, громко хохоча и брызгаясь, прошли старшие школьницы из драмкружка. Они украдкой посматривали на Валентину Григорьевну.
- Дубравка, можно тебя на минутку? - сказала Снежная королева, грациозно изогнув спину.
- Что? - сказала Дубравка.
- Почему ты не ходишь в кружок? Ведь ты так хорошо играла, - ласково спросила Снежная королева, глядя через Дубравкину голову.
"Потому что вы злые кобылы, - хотела сказать Дубравка, - у вас только мальчишки на уме", - но промолчала.
- Кто эта женщина? - зашептали девчонки.
- Артистка из Ленинграда, - сказала Дубравка. - Народная артистка республики. Знаменитая.
Девчонки сдержанно загалдели:
- Я говорила!
- Нет, это я говорила!
И только Снежная королева, не в силах совладать с ревностью, пожала плечами.
- Для народной артистки она недостаточно интересная. Серые глаза, подумаешь! Чёрные кинематографичнее. И волосы...
- Нет, красивая! - возразила Дубравка. - Даже очень красивая, это всякий скажет.
- Красивая, - подтвердили остальные.
Дубравка фыркнула надменно и, выгнув спину, как это делала Снежная королева, подошла к Валентине Григорьевне.
- Жабы, - сказала она. - Лицемерки...
Потом мимо них прошли мальчишки... Утюг будто ненароком споткнулся и упал. Поднимаясь, он швырнул из-под ноги целый фонтан мелких камушков.
- Ладно, Утюг, - сказала Дубравка. - Запомни.
Валентина Григорьевна засмеялась.
- Смешная ты, Дубравка, - сказала она. - Ты, наверное, с целым светом воюешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10