Сон приснился ему, несомненно, из-за заметки во вчерашнем вечернем выпуске газеты.
Под крупным заголовком «Девочка родила двойню. Весенние события в Аомори» было напечатано: «Благодаря обследованию, проведенному отделом общественного здравоохранения префектуры Аомори, мы познакомились с потрясающими фактами: среди женщин, у которых в соответствии с законом об евгенике была прервана беременность, пятнадцатилетних – пять, четырнадцатилетних – три, тринадцатилетних – одна, в возрасте учениц средней школы второй ступени (шестнадцать – восемнадцать лет) – четыреста, из них учениц средней школы второй ступени – двадцать процентов. Беременных среди учениц средней школы в городе Хиросаки – одна, в городе Аомори – одна, в уезде Минамицугару – четыре, в уезде Китацугару – одна. Из-за неосведомленности в половых вопросах две десятые процента, несмотря на вмешательство профессиональных врачей, погибло, а два с половиной процента находятся в тяжелом состоянии, и мы можем лишь испытывать величайшую тревогу за жизнь малолетних матерей, которые погибают от рук тех, кто не имеет ничего общего с профессиональными врачами».
Всего было описано четыре случая родов. Четырнадцатилетняя ученица средней школы в уезде Китацугару в феврале прошлого года родила двойню. Мать и дети здоровы. Юная мать продолжает учиться в школе. Родители даже не знали о беременности дочери.
Семнадцатилетняя ученица средней школы второй ступени договорилась со своим одноклассником, что они поженятся, и летом прошлого года забеременела. Родители обоих, поскольку дети еще школьники, заставили прервать беременность. Но и девушка и юноша заявляют: «Для нас это не игра. Мы все равно скоро поженимся».
Газетная заметка потрясла Синго. Вот почему он и увидел во сне, как девочке делают аборт.
Но сон Синго рассказывал не о постыдном, дурном поведении девочки и мальчика, а об их чистой любви, о «девочке, ставшей навеки святой». Перед сном он обо всем этом давно забыл.
Потрясение Синго превратилось в удивительный сон. Почему?
Может быть, своим сном Синго спасал и сделавшую аборт девочку, спасал и самого себя.
Во всяком случае, во сне было добросердечие.
Но его ли собственное добросердечие проснулось во сне? – заглянул в себя Синго.
Не остатки ли молодости, еще не совсем утраченные им, стариком, принесли ему сон о чистой любви мальчика и девочки, – думал с надеждой Синго.
Эта надежда и была причиной того, что, проснувшись, он почувствовал в криках Сюити любовь и отчаяние, которые он слушал, полный добросердечия.
3
На следующее утро Синго, еще лежа в постели, слышал, как Кикуко расталкивает Сюити.
В последнее время Синго просыпается чуть свет и не знает, что делать, – Ясуко, которая любит поспать, начнет ворчать: «До седых волос дожил, а все не спится, противно», – да и вставать раньше невестки ему не к лицу, он это понимает, и Синго прокрадывается в переднюю, открывает дверь, достает газету и, снова забравшись в постель, не спеша читает.
Он слышит, как Сюити идет к умывальнику.
Собрался, наверно, почистить зубы, но только взял в рот зубную щетку, как ему стало плохо, – наверно, вырвало.
Кикуко мелкими шажками пробежала на кухню. Синго встал. На веранде он столкнулся с Кикуко, которая возвращалась из кухни. – О, вы уже встали, отец.
Кикуко резко остановилась, словно наткнувшись на неожиданное препятствие, – щеки у нее вспыхнули. Из стакана, который она держала в руке, что-то выплеснулось. Наверно, она несла из кухни холодное сакэ, – Сюити опохмелиться.
Бледное, без всякой косметики, лицо Кикуко покраснело, в полусонных глазах вспыхнуло смятение, на наивно приоткрытых бледных губах, обнажив красивые зубы, мелькнула смущенная улыбка, – какая она миловидная, подумал Синго.
Неужели в Кикуко осталось еще так много детского? Синго вспомнил ночной сон.
Собственно, если вдуматься, нет ничего странного в том, что дети, о которых писала газета, женятся и рожают детей. В старое время ранних браков было сколько угодно.
Сам Синго в возрасте этих детей был по уши влюблен в старшую сестру Ясуко.
Увидав, что Синго пошел в столовую, Кикуко поспешила открыть там ставни.
В комнату ворвалось уже совсем весеннее солнце.
Кикуко, словно бы испугавшись обилия света, подняла руки к голове и стала поправлять сбившиеся во сне волосы.
Листья на гинго в храме еще не распустились, но в утренних лучах солнца уже чувствовался запах набухших почек.
Кикуко быстро переоделась и принесла чашку зеленого чая.
– Простите, отец, немножко задержалась.
Встав с постели, Синго всегда пьет горячий чай. Определить, сколько нужно заварки, очень трудно. Чай, который приготовляет Кикуко; самый вкусный.
Интересно, смогла бы его разведенная дочь делать это лучше, чем Кикуко, – думал Синго.
– Пьяному теперь дают опохмелиться. В старое время, чтобы протрезветь, пили просто зеленый чай. Так что ты не суетись, Кикуко, – пошутил Синго.
– Ой, отец. Вы уже все знаете?
– Проснулся от крика. Сначала подумал, что это Тэру воет.
– Что вы говорите.
Кикуко сидела потупившись, казалось, у нее нет сил подняться.
– Я проснулась еще раньше, чем Кикуко, – сказала из другой комнаты Фусако. – Ужасный был крик, даже страшно стало, но Тэру не лаяла, и я поняла, что это Сюити.
Фусако вошла в столовую, как была – в ночном кимоно, кормя грудью дочь.
Лицо невзрачное, зато грудь белая, красивая.
– Почему ты в таком виде? Неряха, – сказал Синго.
– Аихара ужасный неряха, вот и я стала неряхой. Если выходишь замуж за неряху, непременно сама превратишься в неряху. Ничего не поделаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67