Она имела восточный вид, но, впрочем, глаза славянские, подстрижена под мальчика. Девушка была очень привлекательной, на неё все смотрели. И стояла она на тротуаре за калиткой у дверцы длинного чёрного лимузина, на котором ездят большие начальники. За руку её держал пожилой седовласый узбек или таджик, и они о чём-то говорили.
На неё показывал грузин или армянин:
– Если её дедушка посол в Бразилии или Аргентине, то ей откажут? Да?.. Ха-ха-ха… Да её примут, если она и писать по-русски не умеет!
Девушек среди абитуриентов было мало, два-три десятка, а всего в тополином придворцовом парке толкалось человек триста-четыреста – и это на тридцать мест, открытых для приёма на первый курс.
Подошёл к краю лавочки, сел на только что освободившееся место. Тут в центре кружка витийствовал длинный сутулый парень с развязными манерами, сильно похожий на еврея. Громким голосом возвещал:
– Вон пошёл Россельс, он приехал из Прибалтики. Сегодня приехал, я его видел в Союзе писателей. Он там доложил, что был в Таллинне, Риге и Вильнюсе. Ходил по квартирам, набирал отделение переводчиков. И привёз одиннадцать человек – футбольную команду, их будут экзаменовать – да? Они уже зачислены! Россельс знал, кто и кого должен переводить на русский язык.
– Видел я этих молодцов, – гудел чернявый парень с помятым и небритым лицом. – Они прямо с поезда прошли к директору института.
– И все евреи, – подал кто-то голос.
– А кого же ещё привезёт Россельс, – чертыхнулся длинный. – Киргизов? Да?..
Будучи евреем, он громко говорил о евреях, что для русских людей несвойственно. Я потом в этом буду постоянно убеждаться. И сейчас, едва лишь включишь телевизор и на экран выпрыгнет политик вроде Хакамады, Явлинского, Черномырдина, то и непременно услышишь знакомый пароль: «Я человек русский…» и так далее. Одна только эта фраза говорит о нерусскости человека. Но, конечно же, главная черта национальности – это дела. Не скажу, что русские не замечены в неблаговидных поступках, но если они подличают или говорят то, что требуют от них хозяева, то делают это нелегко и непросто; у них в этих случаях я напряжение слышу – и в лице и в голосе. У еврея любая ложь и подлость с языка точно пушинка срывается, он даже возгорается при этом, чувствует одушевление. Русский же, если несёт вам подлость, то кряхтит при этом и краснеет; сразу видно, ему нелегко, его мнёт и теснит какая-то внутренняя сила, он готов тотчас провалиться в преисподнюю. Это потому, что у него совесть. Она его камнем давит, глотку сжимает – ему в этом случае говорить трудно.
Крашенная под славянку, которую привёл Паустовский, вышла из института и сразу очутилась в кругу девушек. К ней слетелся почти весь женский контингент абитуриентов, но я заметил: в этом кружке не было той чёрненькой; она стояла поблизости от нас, привалившись к стволу тополя. Её сразу же окружили ребята, и я вскоре потерял её из поля зрения. Потом увидел, как она решительно вышла из кружка парней и, похоже чем-то недовольная, направилась в нашу сторону. Проходила мимо меня. Я предложил сесть на моё место. Она пристально на меня посмотрела и, улыбнувшись, поблагодарила. И села. Я подивился той безыскусственности, с которой она приняла моё приглашение. Ребята, увидев эту сцену, потеснились и освободили мне место. Мы теперь сидели с ней рядом. Я спросил:
– Ну, как ваши дела? Вас уже, наверное, приняли?
Она повернулась ко мне, вскинув длинные ресницы, устремив на меня детски-доверчивые глаза.
– Почему?.. Я только сдала документы.
Я понял: сказал глупость и решил поправиться:
– Девушек мало, им, говорят, делают предпочтение.
– Хорошо бы, – сказала она просто, не уловив моего лукавства. – Я очень боюсь.
– А я знаю, что не пройду, так и бояться нечего.
– Почему же? – искренне удивилась она. – Надо верить и тогда пройдёте. Непременно пройдёте. Вы же взрослый!
Она сказала это так простодушно, что я почувствовал себя неловко. Словами «Вы же взрослый!» она окончательно меня сразила. Обескураженный, я замолчал надолго. Но она вновь ко мне обратилась:
– Когда будет первый экзамен?
Я достал записную книжку и предложил ей переписать порядок сдачи всех экзаменов и собеседований. Она охотно переписала. А я поднялся и сказал ей:
– Ну, ладно, до свидания. Пойду домой.
Она тоже поднялась и пошла со мной к выходу.
– А вы здешний, живёте в Москве?
– Да. А вы?
Она смешалась.
– Извините, вы можете не отвечать.
– Никакого секрета нет. Я издалека – из латиноамериканской страны. Мой дедушка посол, и я с ним живу.
Я больше ни о чём не спрашивал, и мы шли молча. А она, дойдя со мной до театра имени Пушкина, остановилась.
– Ну, до свидания. Я попробую купить на вечер билет в театр. Для себя и для дедушки.
Мы простились, и я отправился на автобусную остановку.
С этой восточной девушкой, которая казалась даже моложе своих восемнадцати лет, я встретился через неделю, когда уже были сданы все экзамены и мы с волнением ждали собеседования: она подошла ко мне и, не здороваясь, спросила:
– Как ваша фамилия?
Я сказал. Она захлопала в ладоши:
– Пляшите, пляшите!..
– Зачем я должен плясать?
– У меня для вас хорошая весть: писатель Алексей Колосов дал отличный отзыв на вашу повесть. Он так и заключил: «Повесть написана профессионально, её можно предлагать к изданию».
– А вы откуда знаете?
Девушка смутилась, покраснела и закрутила головой. Я подумал: «Она ещё совсем ребёнок, ей, пожалуй, и шестнадцати нет».
– Мой рассказ тоже к нему посылали.
– Ну, и…
– Одобрил. Сказал, что написан ласковой рукой.
– Поздравляю!.. Вот это совсем хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171