Только один мужчина.
– Расскажите мне побольше о Сами.
Сами был во всех отношениях особым человеком. Даже будучи совсем мальчиком, он подкрашивал себе глаза «каджалом» – специальной косметической краской, – чтобы больше походить на девочку. С ранних лет его отличала нежная красота, привлекавшая мальчиков постарше, которым нравилось брать его на колени и ласкать.
– Его отцу это так не нравилось, что он часто просто уходил из дому. Когда Сами подрос, его поведение стало позорить семью, и мать была вынуждена отдать сына в семейство хиджры.
Наверное, это было лет двадцать назад. Ей, видимо, было лет девять. Мать отводит ее в семейство хиджры и перед тем, как уйти, говорит, что отец Сами – большой человек в бомбейском кино.
Мечта любого сироты. Чем-то отличаться от других подкидышей. Рассказ прямо из книги Ашока о хиджрах.
– Мать дала Сами несколько семейных фотографий, сказав, что обязательно настанет день, когда придет отец Сами и заберет ее. – Голос Сунилы дрогнул. – Но он так и не пришел. И тогда Сами убежала в Бомбей и стала искать его там. Вскоре мы и встретились с ней на пляже Чоупатти.
– А я думала, вы встретились в тюрьме.
– Да, вначале в тюрьме, – быстро поправилась Сунила, – а потом на Чоупатти. И она отвела меня к своему гуру и сказала, что я могу помочь ей в работе в Центральном отделе реквизита.
– А когда он там работал?
Что в словах этого хиджры правда, а что ложь?
– До своей смерти она работала на мистера Рейвена. Ей там очень мало платили, так как она была хиджрой. Она всегда говорила: «Я такая, потому что я такая». У Сами было чувство собственного достоинства. И ей часто приходилось работать на них внеурочно, за пределами студии, и я ей помогала. Вот так мы и встретились. Она увидела, как я рисую. И сказала, что ее отец делает кинокартины, он тоже художник.
Наследие Сами. Мне вспомнилась строка из дневника матери: «Розалинда – моя книга». Я взглянула на небо и заметила, что его бронзовый цвет постепенно тускнеет, переходя в глухо свинцовый оттенок. Воздух, насыщенный водяными парами, терял свою обычную прозрачность.
– А как насчет тех ребят, что избили меня? – спросила я. – Неужели они охотились за семейными фотографиями?
– Сами знала людей на высоких постах в правительстве. Они захаживали к ней на улицу Грейт-Пэлас, туда, где собираются проститутки-хиджры. А она была очень умной девушкой. Она рассказывала мне, что некоторые из клиентов заставляют хиджру ложиться на спину, задирать ноги, после чего вставляют член ей в анус и воображают, что занимаются сексом с настоящей женщиной. Но сообразительные ребята, такие, как Сами, которым не нравится трахаться в задницу, подкладывают руку под низ. Вот так. – Сунила сжала кулак и всунула в него палец, зримо изобразив непристойную сцену. – Клиент думает, что это задница. Благодаря такой уловке Сами зарабатывал больше денег.
– Как это у него получалось?
Я раскрыла упакованную в банановый лист рыбу, но что-то уже безнадежно испортило мне аппетит.
– За траханье между ягодицами клиенты платят меньше. Сами говорила, что Бомбей состоит из «фабрик» и «фабричных рабочих». Она говорила, что девушки, подобные ей, – «Чини Харкана». Что значит «сахарный завод». Как-то Сами сказала, что может заработать еще больше денег и прекратить разрушение наших хижин. Из-за фотографий, которые сделал один ее друг.
– Фотографий того, как он занимается сексом с этими мужчинами? Он хотел кого-то шантажировать? Людей, которые каким-то образом распоряжались бомбейской недвижимостью?
– Я никогда не видела этих фотографий.
– Почему же ты пришла с этим рассказом ко мне, Сунила, почему не в полицию?
Она отрицательно покачала головой.
– Полиция в этом тоже замешана. А у журналистов есть паспорт.
– Журналистский паспорт и обычный паспорт – это не совсем одно и то же.
– Вы беседовали с Биной о фотографиях Сами. Некоторые подумали, что они у вас есть.
– Вы неверно поняли наш разговор. У меня никогда не было этих фотографий.
– Вы сказали одному из мужчин о фотографиях.
Я перестала копаться в еде и уставилась на Сунилу:
– Откуда тебе это известно?
Глаза хиджры светились невинностью.
– Те же самые мужчины угрожают девушкам на Грейт-Пэлас. Бада Джонни, один из тамошних парней, сказал мне прошлой ночью. Он друг моего друга, Роби, того парня, который с вами разговаривал в студии Мистри.
Бада Джонни, "В", подумала я.
– Так, значит, твой дружок – «гунда», гангстер?
Сунила отрицательно покачала головой и нервно стиснула руки на коленях.
– Он мне не «дружок» и не «гунда», мисс. Он неплохой человек.
– На каком-то метафизическом уровне вполне возможно, что так и есть. Но лично я надеюсь, что в следующий раз на этой планете он воплотится в образе таракана, и так еще десять раз подряд. Этот Бада Джонни... Роби его хорошо знает?
– Когда он занимался политикой, был связан с «Шив Сена». Роби знает его с тех пор. А теперь он просто мелкий проходимец. И он не стал убивать Сами.
Сквозь стены с какого-то иного астрального уровня до нас доносилась пошло упрощенная версия «Триллера» Майкла Джексона.
– И как же убили Сами?
Сунила заплакала, совершенно беззвучно, откинув голову назад, как это делают профессиональные модели, чтобы не размазать тушь. Но это не сработало. Краска для век собралась вокруг глаз, и они стали напоминать глубокие черные провалы маски Эдипа.
– Друг Роби был там, мисс, – сказала она, немного овладев собой. – Он видел, как большой босс резал ее. Она умирала медленно. А потом, как он думает, они утопили ее.
– Не в море.
– Нет, мисс. В ванне.
Циклы внутри других циклов, подумала я, никогда не повторяют друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166