Проспер взмахом руки указал на громоздкий старомодный телефонный аппарат за диваном.
Я набрала номер «Ледяного дома». Человек, ответивший мне, сообщил, что сегодня вечером Роби не вызывали.
– Можно мне поговорить с Мистри? – спросила я, тщательно выговаривая каждое слово. – Скажите ему, что с ним хочет говорить корреспондент Би-би-си. – Прошло несколько минут. – Привет, Калеб. Можно побеседовать с вами об одном фильме, который вы когда-то снимали, о «Циклоне» и о вашей работе над «Бурей» Проспера? Сегодня вечером? Прекрасно. Я приеду через час.
– Не кажется ли вам, что на сегодня уже достаточно интервью? – спросил Проспер, когда я повесила трубку. – Уже довольно поздно. Вам бы лучше пораньше лечь спать.
– А кто вам сказал, что я собираюсь бодрствовать всю ночь?
Проспер был слишком хорошо воспитан для того, чтобы развивать тему. Он просто сказал, что дождь возобновился и что здесь практически невозможно найти такси, поэтому вызвал своего шофера и попросил его довезти меня до студии Калеба.
Я пила виски убийцы, а теперь поеду в машине убийцы. А может быть, убийство так же легко смывается дождем, как водяная позолота?
* * *
Большинство тех, у кого в Бомбее возникают проблемы с желудком, считают, что причина в дурном качестве местной кухни. Они говорят: «Ну, конечно же, я ни разу не прикасался к их воде! Я же прекрасно знаю, что она кишит бактериями». Но на самом деле яд часто попадает в организм из более замаскированного источника. Эти люди забывают о бомбейском льде.
Моголы перевозили лед с Гималаев на лодках по рекам до Лахора, а оттуда почтовыми повозками – в Дели. Двенадцать кусков по четыре килограмма в день. Представьте себе телерекламу: армейский денди из XIX столетия в красном мундире смакует свое виски и просит, чтобы ему подали лед. В следующем кадре мы видим гору снега. «Еще льда, бой!» – эхом разносится по горным вершинам, и тысячи маленьких смуглых человечков врубаются в гималайский ледник. Две тысячи миль, лодки, повозки, носильщики, и наконец лед доходит до нашего джентльмена. От горы остался маленький кусочек. «Черт возьми, бой! – орет наш гордый офицер. – Я же просил два кубика!»
Лед в тропиках – высший символ цивилизации. В Бомбее существовало поверье, что вода со льдом должна быть чистой по определению, независимо от ее происхождения. Ее использовали в качестве укрепляющего средства и подавали гостям перед сном, как некое подобие стакана горячего молока в наших краях. Вода со льдом кажется такой чистой, такой холодной, смотрится так по-западному, так не по-индийски. Но ведь это всего лишь упаковка. А внутри сидит все тот же местный микроб, который и устраивает неизбежный ураган в ваших внутренностях. Так часто бывает: вас убивает то, чему вы больше всего доверяете.
Виски, пиво и бомбейский лед с толикой желчи. К тому моменту, когда я приехала в студию к Калебу, мне уже было совсем плохо. К несчастью, охранник почему-то отсутствовал. Некому было предоставить мне последний шанс не совершать и эту глупость.
14
Калеб сидел в своем режиссерском кресле и читал роман под названием «Черный георгин» об одержимости автора образом своей убитой и разрубленной на куски матери. На полу рядом с Калебом лежал матрац с пятнами, как я предположила, краски, имитировавшей кровь в ходе съемок какого-нибудь недавнего зверского эпизода.
Режиссер соизволил взглянуть на меня, только когда я подошла совсем близко.
– Хорошая книга, – сказал он. – Вам известно, что в преступлениях, вызванных какой-либо сильной страстью, убийца всегда так или иначе демонстрирует свою патологию? По Волльмеру, автору учебника по криминалистке, если следователь объективно и внимательно проанализирует все вещественные доказательства: сопоставит брызги крови со струйками, большими и маленькими пятнами, лужицами; различные типы гематом и синяков с рваными ранами, возникающими, как правило, в результате ударов дубинкой, при которых кусочки кожи, тканей и сосудов глубоко заходят в кость, – а затем посмотрит на все с субъективной точки зрения убийцы, очень часто преступление, казавшееся ему загадочным и запутанным, предстает вдруг простым и понятным.
– Из чего вытекает, что, совершая преступление, следует сохранять возможно большее хладнокровие. Это имеет какое-то отношение к нашему разговору? Вы отыскали какое-то преступление в моем прошлом, которое на первый взгляд поражает вас своей запутанностью?
Он улыбнулся.
– У каждого в прошлом есть какое-нибудь преступление. Меня очень интересует кровь. Знаете ли, кровные узы, гены... То, что мама и папа передают своим отпрыскам. Может ли доброе чрево породить дурного сына, а дурное – доброго.
– Как бы мне хотелось, чтобы в моем присутствии перестали цитировать Шекспира. Неужели вы все думаете, что мы в Англии только и делаем, что разгуливаем в котелках и декламируем ямбические пентаметры? А в тяжелые дни утешаем себя сонетами о королевском семействе?
– Моя старая тетушка любила королевскую семью, – заметил Калеб. – Она жила в трущобах. Когда я в первый раз поехал в Лондон, то сказал ей: «Тетушка, я привезу тебе любую вещь, какую ты пожелаешь, кашемировую шаль, драгоценности, скажи, что ты хочешь». И она попросила фотографию королевы с автографом, сделанную где-то около 1959 года, ту, где она с собачкой-корги. Это был предел мечтаний моей тетушки. К несчастью, она уже умерла.
– Так же, как и собачки-корги.
– Вы смеетесь надо мной. Я видел их на фотографиях.
– Это всего лишь чучела.
Он рассмеялся. Отложил книгу. Бросил взгляд на матрац.
– Я просмотрела несколько отрывков из фильмов Проспера, – сказала я быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166