Бравый солдат Швейк, задумавшись об этом проявлении двойного сочувствия, стал рассказывать Мареку:– У них, у крестьян, у всех такое доброе сердце. Это я знаю ещё по Чехии. Это было в Вшетатах. Один богатый крестьянин Пивонька сидел в трактире со своим приятелем и играл в карты. И вдруг туда приходит за ним девочка и говорит: «Папа, папа, иди скорей домой, мама заболела». А он, значит, оборачивается и говорит: «Скажи, что скоро приду домой. Акушерка к ней пришла? Скажи ей, чтобы она поспешила». И играет в карты дальше. Через минуту прибегает к нему другая девочка. «Папа, лапа, иди скорее домой! Вашек упал с чердака, и доктор до сих пор не может привести его в чувство». А он даже и не оборачивается: «Скажи, что доиграю и сейчас же приду». Через час прибегает снова первая девочка и говорит: «Папа, папа, что делать? Из коровы вылезает задними ногами телёнок, пришёл ветеринар, но корова отелиться не может». Как только услышал это Пивонька, моментально бросил карты, схватил шапку и полетел домой так, что бедная девочка за ним не могла поспеть, по дороге кричит: «Что нынче за сумасшедший день! С матерью плохо, Вашек убился, корова не может отелиться!» А девочка, не попадая зуб на зуб, говорит ему: «Папа, прости меня, с Вашеком ничего не случилось, с маменькой тоже, я только не хотела тебя сразу пугать такой бедой с коровой».– Друзья, – застонал наконец Звержина, – если я умру, разделите моё имущество. Ты, Марек, возьми мой мешок, а тебе, Швейк, я завещаю чайник.– Об этом, друг, не заботься, – поспешил его утешить Швейк. – Ты знаешь, что похороны у тебя будут торжественные. Зароем тебя, как солдата, который пал на поле славы, хотя бы его убила и свинья. Давай мы тебя вынесем наружу, чтобы тебе не было так печально умирать, как одинокому человеку.Они вынесли Звержину наружу, положили его на солому, и Швейк, вертя ручкой веялки, пел ему погребальный марш: Тяжело мне, мать моя,Тяжело ты меня родила.Лишь только ты меня взрастила,Меня взяли в солдаты… Чем дальше, тем он медленнее и жалостнее пел и медленно вертел ручку веялки. Трофим Иванович не выдержал такой песни и, подойдя к Швейку, взял у него ручку и сказал:– При русской работе пой русскую песню. Вот такую: Наши хлопцы-рыболовцы рыбу ловили,Го-го-го, го-го-го, рыбу ловили. И в такт вертел ручку так, что мякина отлетала от веялки шагов на двадцать.– Ты, хозяин, – сказал ему Швейк, – напоминаешь мне того ксёндза из Тшеботова, который нанял двух человек для пилки дров. Они пилят бревна, он смотрит на них из окна. Потом выходит к ним и говорит: «Ребятушки, что вы такие печальные? Без песни плохо идёт работа, да и Бог радуется, когда люди поют. Затяните какую-нибудь, но божественную».И опять идёт к себе в хату, а люди пилят и поют: «Мы несём вам новости, послушайте». Скажут эти слова и один раз проведут пилой к себе. А потом опять: «Из Вифлеемского края, внимание». И в это время другой тянет к себе пилу назад. Тогда ксёндз позвал кухарку, пришёл с нею к ним и стал им показывать: «Несём вам» вы пели целых полдня. А теперь начните так «Христос рождается» – и запел при этом так, что с каждым словом проводил пилой три раза.– Эта песенка очень красивая, – кивнул в знак согласия крестьянин, увидев, что Швейк начинает вертеть быстрее. – Но наши русские лучше. Раз ты ешь русский хлеб, то и пой по-русски. Но вот Марфа пришла полечить свинью. Пойдёмте, ребята, выпустим свиней.Они вытащили больную свинью на двор. Старая, обтрёпанная баба подошла к ней, сняла с себя полушубок, накрыла им больную запором свинью и затем широко её перекрестила. Потом из сумки вынула бутылку со святой водой, набрала её в рот и, сев на корточки, брызнула ею свинье между глаз. Каждый раз свинья после этого брызганья с удовлетворением хрюкала, и баба крестила ей голову. Потом из хлеба сделала шарик, в который закатала сухие листья какого-то растения, полила шарик подсолнечным маслом, покропила его святой водой и, когда Трофим Иванович разжал свинье рот, сунула этот шарик ей в пасть, так что свинья вынуждена была его проглотить. Затем она пошла в хату, принесла другую икону и стала обходить с нею вокруг свиньи но большому кругу, все время суживавшемуся, до тех пор, пока не подошла вплотную, затем наклонилась над хвостом и начала что-то шептать, крестя себя, икону и свинью. Потом удалилась и вернулась только в полдень. У свиньи были, очевидно, какие-то внутренние боли, так как она, пытаясь встать, все время пронзительно визжала. Старуха, присев опять на корточки возле неё, ощупала рукой её бок, попрыскала его святой водой, а затем длинным острым ножом с одного удара отрезала ей хвост и вновь брызнула на хвост святой водой изо рта.Свинья вскочила с земли, как ужаленная, и бешено помчалась по двору, визжа так, что лопались барабанные перепонки. А старуха, подымая икону вверх, бегала за нею и причитала так дико, что нельзя было понять, кто сошёл с ума – старуха или свинья.Наконец свинья успокоилась, сгорбилась, и из-под окровавленного обрубка сзади у неё раздался спасительный грохот. Баба моментально намазала мылом, смешанным с маслом, палец и воткнула его в отверстие, откуда выходят газы. Потом икону положила на сгорбленный свиной хребет, и тут произошло чудо: свинья ещё раз пронзительно взвизгнула, потом спокойно захрюкала, и из её зада начали падать орехи полупереваренной пшеницы. После этого свинья отбежала и стала пастись на траве, словно с ней не было никакой трагедии, очевидно, совершенно выздоровев.С удивительным интересом смотрели на всю эту картину Марек со Швейком. Трофим Иванович закряхтел почти с таким же удовлетворением, как и свинья, когда из неё посыпались первые орешки, и стал говорить что-то Марфе, показывая рукой на Звержину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118