На улице ливень превратился в настоящую вакханалию, в пляски с кастаньетами и колокольцами. Раймонда съежилась, сжалась в маленький темный комочек, напоминающий в свете пламени драгоценный обсидиан.
Я сплю с широко открытыми глазами, сидя за столом, как будто жду завтрака. Мне пять лет. Ни мать, ни я ничего не говорим, и наше молчание вторит оглушительному грохоту за окном. Я слушаю эту печальную и сосредоточенную тишину.
Мой брат спит, его-то гроза не разбудила.
Отец спускается в кухню. Он одет по итальянской континентальной моде, на нем жилет. На руке у него висит свернутый плащ.
Все готово к путешествию: сначала отец поедет в карете до Террановы, а потом на большом корабле поплывет по морю в Ливорно. Все готово: кожаный чемодан побольше – для белья и одежды, еще один, поменьше, – для папок с бумагами. И сверток с нехитрой снедью.
Раймонда встает и подходит к отцу только тогда, когда он начинает надевать плащ. «Поезжай с Богом!» – тихо шепчет она ему, прикасаясь жаркой ладонью к его лицу. Потом отец берет чемодан, тот, что побольше, и направляется к выходу. Он готов к тому, что на улице его немедленно поглотит ливень. Мать с маленьким чемоданом и свертком идет за ним следом. Родители подходят почти к самой двери, когда отец вдруг ставит чемодан и возвращается. Он подходит ко мне сзади, ерошит мои волосы, потом целует меня в затылок. «Бустиа, ступай в постельку! Еще совсем рано», – говорит мне отец.
Именно в тот миг я понял, что он больше не вернется.
За отцом закрывается дверь. Раймонда снова садится, утирает нос, стараясь не обронить ни слезинки. Как знать, может быть, она тоже все поняла. «Слышал, что тебе сказал отец? – вдруг тихо говорит мне она. – Марш в постель. Ты вполне можешь еще часочка два поспать».
Я снова лег в кровать. И сразу же погрузился в сон…
Мне приснилось…
Все вокруг содрогалось и содрогалось. Я слышал частые удары, словно надо мной бешено колотилось огромное сердце, и из него сочилась влага на меня, на мое платье, на мои руки. Сердце в любой миг было готово взорваться. А мне было всего пять лет, и я был совсем один и вдруг в ужасе увидел, как над моей головой произошел кровавый взрыв. А внизу было море. Брызги жирной воды летели мне в лицо, попадали на ладони. Кровь. Это была кровь. Кровь с небес.
Королевский прокурор посмотрел на меня так, как обычно смотрят на буйнопомешанных.
– Эксгумация? – переспросил он.
– Я решил обратиться непосредственно к вам, чтобы избежать промежуточных инстанций. Одного вашего разрешения было бы мне достаточно, чтобы не тратить напрасно время на другие формальности.
– Итак, если я правильно вас понял, мне следует дать вам разрешение на возобновление расследования по уже закрытому делу, при этом я должен подписать запрос на эксгумацию и судебно-медицинскую экспертизу останков… Солинаса Сальваторе и Танкиса Филиппо? У вас что, нет других дел в работе?
– Мой запрос обусловлен выводами предварительного характера, что оба данных убийства не расследованы до конца, следовательно, дела о них не могут быть закрыты. В моем распоряжении имеются показания, подписанные профессором Пулигедду и тюремным надзирателем Каррусом, кроме того, я располагаю результатами розыска, проведенного мною лично. Эти сведения касаются личности и образа жизни вышеупомянутого Солинаса и содержат ясное, неопровержимое, наглядное доказательство того, что Филиппо Танкис не мог покончить с собой.
– Мне говорили, что вы – крепкий орешек, адвокат, – помолчав немного, заметил прокурор. – А еще мне говорили, что вы – человек образованный и пользуетесь в этих краях большим влиянием. Мне также говорили, что вы пишете для газет.
Я кивнул.
– Что же, прекрасно. Как вы, вероятно, уже догадались, мое положение здесь еще весьма непрочно, и мне нужна всемерная поддержка. В такой сложный период вовремя сказанное доброе слово бесценно. Да, уважаемый адвокат, такая услуга дороже золота. Я не стану изъясняться намеками, я прямо вам скажу: может быть, если вы перейдете на мою сторону, газеты перестанут меня бичевать.
– Вы переоцениваете мою скромную персону, – попытался возразить я. – Буду с вами настолько же откровенным, насколько вы были со мной: я понимаю, что у меня нет выбора, ведь вы уже назначили цену за свою подпись.
Прокурор улыбнулся:
– Давайте не будем рассуждать о купле-продаже! Дорогой адвокат, можете считать нашу беседу договором, соглашением между двумя людьми, преследующими одни и те же цели. Вы нужны мне, я – вам…
* * *
– Как вам это удалось? – спросил меня инспектор Поли, пока мы ждали заключения патологоанатома.
– Мы пришли к соглашению, – честно ответил ему я.
– Сегодня после обеда у меня встреча с одним из надзирателей, дежуривших в ту ночь, когда умер Танкис. Я записал, как его зовут, – сказал мне Поли, шаря по карманам в поисках записки. – Вот, его зовут Руйу, Козимо Руйу, – уточнил он. – Пришлось изрядно попотеть, прежде чем я уговорил его встретиться и побеседовать со мной. Вы же понимаете, я не мог его заставить. Пришлось ему пригрозить, – сообщил мне инспектор.
– А что же другой надзиратель?
– Другой?
– Да, второй надзиратель, который дежурил в ту ночь, – как его звали?
– Вы имеете в виду Фоиса?
– Значит, его звали Фоис.
– Этот ваш Фоис! – воскликнул Поли, приведя в порядок мысли. – На дежурстве был только его дух, а бренное тело тем временем покоилось в объятиях Морфея на складе. Скандал, да и только!
Неожиданное появление доктора Камбони, судебного патологоанатома, прервало нашу беседу: он, как фурия, буквально вылетел из своего кабинета в конце коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34