– Ар-рг.
От дверей прозвучал новый голос.
– Что, опять берсеркствуешь?! – С этими словами в комнату ввалился Уолтер Словотский, волосы его были влажны. – Привет, Дория, привет, Джеймс! – Он кивнул, швырнул книги на пол, сбросил башмаки и, подойдя к столу, уселся на его дальний край, скрестив ноги. – Как дела?
Из всех, кого он знал в кампусе – да, черт возьми, из всех вообще, кого он знал в жизни, включая родителей, – Джеймс Майкл ни с кем не чувствовал себя так спокойно, как с Уолтером Словотским. Завидовал ему, конечно, но не очень: Джеймс никогда не желал быть Великим Футболистом. Этот уверенный в себе исполин совершенно не задирал нос. Выпихивал ли он с поля квотербеков или просиживал целыми днями в Сельскохозяйственной библиотеке, готовясь к выпускным экзаменам по мясообработке (курс, о котором Словотский не вспоминал без содрогания), – Уолтер был уверен, что вселенная вращается вокруг него и именно поэтому с ней все в порядке.
Огромная ладонь, медленно поднявшись, коснулась подбородка Дории.
– И где же тебя, лапочка, носило в прошлую пятницу?
– В четверг. – Она отвела его руку. – И ты отлично знаешь, где меня не было; сам же вопил: «Хочешь играть – приходи вовремя».
– Нет, именно в пятницу. По-моему, ты собиралась провести со мной ночь.
– Ш-ш-ш! – Она ткнула было пальцем в Джеймса Майкла, но опустила руку. – Не думаю, что…
– Как мило! Ты не думаешь. – Он повернулся к Джеймсу Майклу, ероша темные волосы толстыми пальцами. – Джимми, мальчик мой, тебя очень удивит, что мы с Дорией время от времени друг с другом спим?
– Уолтер!
– Нет, не очень, – отозвался Джеймс Майкл. Бледные щеки Дории сперва порозовели, потом заалели, а потом стали густо-пунцовыми. Он взглянул девушке в глаза, подавляя желание погладить ее по руке. – Не думай, он мне ничего не рассказывал. Просто я хорошо понимаю людей. – На миг он умолк и договорил со злой иронией: – Научился у компьютеров.
Уолтер помрачнел.
– Именно так. Прекрасно. Я о дамах не сплетничаю. Надо постараться не сболтнуть Куллинану – он что твоя бомба, только и жди, что взорвется… Главная ваша, евреек, проблема в том, что вы готовы делать что угодно, но говорить не желаете ни о чем.
К щекам Дории уже вернулся нормальный цвет, и потому взгляд, брошенный ею на Словотского, оказался язвителен, а не смешон.
– Еще один из Законов Словотского?
– Именно. – Он по-птичьи склонил голову к плечу. – Хотя сказал это не я, а один из множества моих соседей по комнате, рабби Бернштейн, кажется.
«Множество соседей» – это еще мягко сказано, – подумал Джеймс Майкл. – Мало кто согласится все время ночевать на диване в общей комнате».
Словотский просветлел.
– Впрочем, почему бы и не позаимствовать? Сказано-то хорошо. Назовем это… ну, хотя бы двадцать третьим Законом Словотского. – Он встал на ноги. – Схожу за кофе. Кому-нибудь что-нибудь принести?
– Ботинки, – сказал Джеймс Майкл.
– Прости, там их не продают. Гамбургер подойдет? – похлопал себя по заднему карману джинсов. – За мой счет. Выиграл приличный заклад, что мы йельцам не уступим.
– Прежде чем идти, надень ботинки.
Словотский глянул вниз – на обтянутые голубыми носками ступни, потом сделал пустые глаза.
– Джеймс, когда росту в тебе шесть с лишним футов, а весу – двести двадцать три фунта, никто ничего не скажет тебе о ботинках. – Его глаза блеснули. – «Уолтер не въехал. Кто-то там что-то сказал? А он где?.. Ах, нельзя войти?.. А почему?.. У-ол-тер н-не по-о-нял». – Он с легкой печалью пожал плечами. – Ты себе не представляешь, как легко все верят, что если ты большой, то обязательно громила. Так вам принести что-нибудь?
Дория повела плечами.
– Кофе, пожалуй.
– Джеймс?
– Травяной чай. «Красный Зингер», если у них есть. И побольше сахару. – Он подмигнул Словотскому и прогудел его густым басом: – Ахире нужно поддерживать силу.
– Самое то. – Уолтер задержался в дверях. – Только если я чуток задержусь – пусть без меня не начинают. Конечно, при условии, что все придут вовремя.
– Размечтался.
От голоса Дории веяло холодом.

– Эй, доктор Дейтон! Подождите!
Джейсон Паркер припустил бегом, оставив Рикетти далеко позади.
Худой сутулый человек остановился у светофора и оглянулся; яркий зеленый свет бросал на его лицо резкие тени. На нем была поношенная шерстяная куртка, местами прожженная: он никогда не выпускал из зубов вересковую трубку. Куртка, как и трубка, как и потертый кейс, как и их хозяин, прожила долгую жизнь; складки на ней давно и с успехом сопротивлялись всем усилиям, с какими валки и утюг пытались их разгладить.
– Доброго вечера, мистер Паркер. – Голос, казалось, принадлежал другому человеку – то был сильный молодой тенор, им мог бы говорить шестнадцатилетний юноша, но не шестидесятилетний профессор психологии. – И вам тоже доброго вечера, мистер Рикетти, – добавил он, когда Лу Рикетти, тяжело дыша, нагнал их под светофором. – Полагаю, вы готовы к завтрашней контрольной?
Лу Рикетти пожал плечами. Его лицо покрывали мелкие бисеринки пота.
– Надеюсь, док. «Апологию» я выучил почти наизусть. Что до «Республики», так у меня это второй заход.
Джейсон фыркнул. «На что угодно спорю, – подумал он, – Лу снова провалится; он вряд ли способен воспринимать отвлеченные понятия. Эти технари…»
– Может, не будем сегодня об учебе, док? Сегодня вы ведете игру, а не доказываете нам постулаты своими умозаключениями. – И он нетерпеливо шагнул к общежитию.
Дейтон несколько раз пыхнул трубкой и двинулся следом.
– Вы все перевернули, мистер Паркер, – заметил он, выпустив колечко дыма; оно тут же унеслось, подхваченное легким прохладным ветром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73