– «Нежелание консуммировать»! Дело гораздо хуже, дорогая сестра! Союз наш был консуммирован не раз и не два вследствие неких неуправляемых импульсов, порождаемых низменной стороной наших натур. И полтора года назад естественный результат последовал. Сью понесла под сердцем.
Эмили запнулась.
– Но я даже… Она не доносила?
– Гораздо, гораздо хуже. Она его убила!
Будто весь Свод Небесный был Колоколом, а Эмили – Ухом, и только. Когда она вновь обрела себя, то мучительно попыталась произнести роковое слово, но по милосердию судьбы Остин опередил ее:
– Да, в пятьдесят девятом она ездила в Бостон для… для аборта. А недавняя поездка была еще для одного!
После своего признания Остин разразился судорожными рыданиями.
Эмили укрыла брата в своих объятиях, его безудержное горе смывало ее меньшие печали, пока он не выплакался досуха. Когда он поднял лицо, в его чертах запечатлелась невыразимая печаль.
– Мысль об этой первой смерти росла и росла во мне, Эмили, подобно червю. Когда же я узнал про вторую… Сью упросила меня взять ее с собой в Бостон, когда я ездил туда в последний раз, и мне даже в голову не приходило, что она задумала повторить злое деяние. Когда же она открылась мне только после нашего недавнего возвращения домой – это чуть меня не убило. Я не чувствую себя вправе возложить всю вину на Сью. Она не только испытывает страшные страдания из-за своего поступка, но, кроме того, она ведь решилась на него в согласии со своими представлениями о том, какой должна быть наша жизнь, как бы ужасны ни были ее преступления. Нет, я считаю себя виновным наряду с ней, не менее, чем если бы моя собственная рука сжимала кровавое орудие детоубийства! Вот почему, видишь ли, я и сблизился с этими людьми. Среди них есть спирит…
Будто Туча внезапно раскололась и пропустила сквозь себя Огонь, так летней молнией Эмили поразила догадка о том, что задумал ее брат. С некоторым презрением она сказала:
– Значит, ты хочешь поговорить с душами своих нерожденных детей и обрести какой-то знак отпущения через посредство этой мистической личности…
Остин устремил на Эмили безумный зловещий взгляд.
– Поговорить с ними! Будь это так просто! Нет, дорогая сестра, мы посетим их!

3
«Душа сама выбирает себе общество»

Различие между Отчаянием и Страхом, думала Эмили, подобно Различию между мгновением Катастрофы и тем, когда Катастрофа уже произошла.
Непостижимые слова брата поистине толкнули ее за границу, разделяющую эти сдвоенные чувства.
Всю ее жизнь Смерть занимала большое место в сознании Эмили – непреодолимая стена, о которую она могла только биться, вновь и вновь отбрасываемая назад с разбитым разумом и духом.
Ее понятие о Смерти не вполне совпадало с христианской доктриной: как не могла она вслух провозглашать свою веру, подобно всем остальным членам их семьи, так не могла она со всей искренностью подписаться под догматами Церкви, касающимися Того Великого, Кто Останавливает Часы, хотя ее философия вкусила от многих школ.
И вот теперь ее собственный брат говорит ей, что вознамерился постигнуть эту тайну, каким-то образом проникнуть в Холодное Царство Смерти – но кощунственным материалистическим способом.
Нечто для нее почти непостижимое.
Догадавшись о ее растерянности, Остин снова заговорил:
– Что ты знаешь о спиритизме?
Ее грудь переполнило гордое презрение, и Эмили ответила:
– Мне известно только то, что я вывела, читая, часто между строк, сообщения в дешевой прессе: лет двенадцать назад две маленькие девочки-шалуньи, две сестры по фамилии Фокс, жившие в Рочестере, Нью-Йорк, решили подшутить над своими родителями, и шутка эта стремительно выросла в фарс, какого они и вообразить не могли. Тайными постукиваниями и другими трюками они внушили, будто находятся в соприкосновении с так называемым миром духов, и легко провели свою доверчивую мать, а также старшую сестру, которая быстрехонько стала их импресарио. Вот с такого скромного начала они, став настоящими шарлатанками и обманывая тысячи несчастных людей, лишившихся близких, богатели с помощью самых простеньких фокусов, которые были старыми еще до рождения Калиостро, и дали толчок таким же нелепостям по всему миру.
Лицо Остина с покрасневшими глазами приняло мрачное выражение.
– Ты как будто очень уверена, Эмили, в фальшивости и корыстолюбии сестер Фокс, а по аналогии – и всех других медиумов. А я был уверен, что именно тебя должна привлечь возможность такого общения между этим и тем миром. Как можешь ты быть уверена, что все их утверждения ложны?
– Как могу я думать иначе, объясняется детскими и пошлейшими вестями, которые передают эти «медиумы». Источником вестей ведь, совершенно очевидно, служит собственное скудное воображение обманщиков. Да если бы я хоть на мгновение поверила, будто неописуемое блистание потустороннего мира можно узреть в таких вот фразах, как, «мама, не оплакивай своего сыночка, тут за гробом сколько хочешь леденцов и лакричных палочек», я бы… нет, я просто не знаю, что бы я сделала. Уж во всяком случае, не наложила бы на себя руки, лишь бы преждевременно не оказаться среди этих молочно-кисельных духов!
– Не спорю, сестра, некоторые из, скажем, менее вдохновенных откровений некоторых не наделенных даром индивидуумов, несомненно, выдают толику… сфабрикованности. Однако среди истинных медиумов выдумка применяется, только когда подлинный контакт ослабевает, и притом из искреннего желания не разочаровывать участников сеанса. Собственно говоря, медиум может даже не заметить перехода от подлинного вдохновения к бессознательному извержению пустых слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97