Теперь, когда о ней знаю, как я могу посвятить свою жизнь чему-то меньшему?»
Еще несколько часов после того, как она оделась, Танико, ее тетя и две служанки ожидали прихода Хоригавы. Танико настояла, чтобы ей позволили писать в подголовной книге, несмотря на протесты тети, говорившей, что Танико запачкает пальцы чернилами. Танико объявила, что никогда в жизни ничего не пачкала чернилами. Она обещала, что прекратит писать, если тетя принесет ей какую-нибудь книгу, но те несколько книг, которые были в особняке, находились на половине Риуичи, а дядю тревожить не разрешалось. Поэтому Танико писала при свете свечи.
Наконец в саду послышалось какое-то движение. Цогао подскочила к шторам и выглянула.
- Это он. Это он! - зашептала она, знаком отослав служанок из комнаты. Перед Танико она установила высокую нарядную ширму с цветастым узором. На протяжении веков сохранялся столичный обычай для женщин благородного рождения: все время быть скрытыми от взора других мужчин, кроме их мужей и отцов. Они встречались с посетителями мужского пола, скрываясь за складными ширмами. Ширмы почитались настолько важной преградой, что, преодолев их, мужчина обычно уже не встречал больших трудностей и мог удовлетворить свое желание с женщиной, сидевшей за ними.
Цогао выхватила из рук Танико подголовную книгу и сунула ее в ящик подголовья, схватила чернильный камень, брусок и кисточку и поспешила из комнаты. Притворись, что спишь, - послышался из-за раздвижной двери ее голос.
Со стороны террасы раздались какие-то шорохи, занавеси внезапно поднялись, и в комнату вошел мужчина низкого роста с побеленным пудрой лицом. Его глаза выделялись, как два блестящих черных боба. Он склонил голову, чтобы не сбить набок высокий лакированный головной убор, свидетельствующий о ранге его владельца.
Забыв совет своей тети притвориться спящей, Танико смотрела сквозь ширму на своего будущего мужа. Лицо князя Хоригавы было маленьким и квадратным, оно напоминало Танико голову кузнечика. Завиток черной бороды украшал костлявый подбородок. Князь быстро обмахивал себя черно-белым веером, как будто вход в комнату потребовал от него значительных усилий.
- Ты здесь? - спросил он своим сухим, скрипучим голосом. Он говорил почти шепотом. «Не очень галантный язык для пришедшего ухаживать за девушкой князя», - подумала Танико. От его вида сердце ее провалилось куда-то глубоко вниз. Хоригава был непривлекательным, как она и предполагала. В его блестящих глазках не было ничего, кроме злобы и сухого расчета.
- Я здесь, ваше высочество, - тихо сказала она.
- А, очень хорошо, моя дорогая. Позволь мне войти за ширму, где я смогу тебя видеть и удобно устроиться!
Не дожидаясь ответа, он скользнул за ширму, сел рядом с ней и схватил девушку за руку. Она с трудом удержалась, чтобы не вырвать свою руку из пальцев, похожих на звериную лапу. «Неужели тетя оставила нас одних?»
Князь похлопал ее по руке.
- Пусть тебя не пугает моя стремительность, моя дорогая, - прошептал он и оскалился. Сначала ей показалось, что он совсем беззубый, потом она разглядела, что его зубы были выкрашены в черный цвет, как полагалось по обычаям императорского двора. Его ухмылка исчезла, когда князь, все еще крепко сжимая ее руку, стал рассматривать ее. Начиная с волос и лица, его глаза скользнули по кофте и многим слоям юбок и платьев. Он поджал губы, рассмотрев ее украшения и подбор цветов.
- Ты выглядишь достаточно удовлетворительно, как и говорили во время сватовства, - сказал он.
Потом жестом указал на кувшин с саке, который ее тетя оставила на жаровне вместе с двумя аккуратно стоящими по обе стороны от него чашками. Танико налила саке - сначала ему, потом себе. «Может быть, саке поможет?»
Холодные пальцы погладили ее по шее. Она не смогла удержаться и задрожала.
- Пойманная птичка дрожит! - пробормотал он, глубоко вздохнул и бросился на нее.
Танико слабо вскрикнула, когда он вцепился в ее кофту. Лицо его стало красным. Он казался почти безумным, когда запустил руки ей под юбки, одновременно пытаясь расстегнуть свой черный с золотыми пятнами халат. Танико как-то видела спаривающихся воробьев, и это возбужденное, неистовое нападение напомнило ей ту картину.
- Ваше высочество! - задыхаясь, зашептала она. - Такая торопливость не подобает столь высокой особе. - Вспомнив одну из книг матери, виденную в ее спальне, Танико добавила: - Умоляю, позвольте развернуть для вас радости моего тела в более неторопливой манере. Для неопытной девственницы чары такого прекрасного и знатного господина неотразимы, но не требуйте от меня столь быстрых действий.
- У тебя деревенские представления об искусстве любви, - прохрипел Хоригава. Он безжалостно срывал с нее одежды. В мерцающем свете свечи она мельком увидела его возбужденное тело. Ей стало дурно. Она плотно сомкнула глаза.
Танико напомнила себе, что не должна оказывать ему сопротивления. Обычай требовал, чтобы князь поступил с ней как ему того хочется. Не открывая глаз, она попыталась расслабиться. Она вспомнила, как Дзебу во время проведенной вместе ночи рассказывал ей многое о зиндзя и искусствах, в которых они совершенствуются. Он говорил, что они могут освобождать сознание от тела и совершать долгие мысленные путешествия, оставив позади физическую оболочку. Она заставила себя думать о великой белой горе Фудзи-яме, мимо которой они с Дзебу проезжали в самом начале путешествия из Камакуры. Этот безобразный маленький князь, несомненно, никогда не видел гору Фудзи.
Он причинял ей боль. Он не принимал во внимание ее чувства, не испытывал нежности к ее девственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162