Его роль в трилогии была незначительной, он умирал в середине первого эпизода.
– А что тебя волнует в связи с ним?
– Ты знаешь, между ним и Дианой был роман. У нее – ничего серьезного, просто ради развлечения, а он влюбился всерьез. Когда она порвала с ним, Синклер выглядел как классический отверженный любовник: пошли цветы, телефонные звонки, уйма прочей ахинеи, а при случайных встречах, он говорил только о Диане. Естественно, постепенно неудовлетворенная любовь перешла в ненависть, и посыпались угрозы. – Джо помолчал мгновение. – Кое-что он реализовал. Невозможно было поверить, что он способен на такое. Помнишь, у Дианы был кот?
– Кто ж не помнит? Она была без ума от него. Он ведь исчез, да?
– Правильно! А спустя пару дней, она нашла его хвост в почтовом ящике. Потом Синклер говорил, что отомстил ей. Странный он парень, Гас.
– Диана спрашивала его о коте?
– Он отделывался смехом. Но вот о чем я думаю. Есть одна проблема. Сейчас он в Калифорнии.
– В Калифорнии? С каких пор?
– Уже около трех месяцев: получил роль английского шофера в какой-то новой американской мыльной опере.
– Да брось, Джо. Ты же знаешь, что такое съемочное расписание. Как он выкроил бы время приехать в Англию?
– Не представляю. Но мысль о Синклере просто изводит меня. Если он отрубил хвост коту, этот чокнутый способен совершить и что-нибудь посерьезнее.
– Подожди, когда у них был роман? Когда закончился?
– Начался во время съемок «Города успеха». Когда же это было? Погоди… Около года назад. А длился примерно три месяца. А что?
– Да нет в порядке. Не подходит. Ты знал, что Диана беременна?
– Да, я прочел об этом в газете… А, понимаю, куда ты клонишь. Нет, он не имеет к этому отношения, у нее уже давным-давно был бы ребенок.
– Есть у тебя идея, кто мог бы быть им? Отцом?
Голдман тяжело вздохнул в трубку.
– Никто не приходит на ум. Она проводила время с двумя-тремя парнями, но, насколько мне известно, не было ничего серьезного.
– Ладно, Джо. Спасибо, что рассказал о Синклере. Я буду держать тебя в курсе дела.
– Да, пожалуйста. Передай мой привет Тэсс, хорошо? Многие просили сказать, что любят ее и кланяются.
Все время, пока они собирались в дорогу, Мальтрейверс обдумывал то, что сказал ему Джо. Бесконечные репетиции и сами съемки многосерийного фильма практически не оставляли времени на то, чтобы куда-то съездить, да и в контракте вероятнее всего оговорены ограничения передвижений. Но он решил, что полиция всё же должна быть в курсе всего этого. Он снова связался с Голдманом, чтобы узнать название студии, снимающей фильм, и позвонил Джексону.
– Я разделяю вашу точку зрения, вряд ли Синклер имеет отношение к этой истории, – откликнулся тот, когда Мальтрейверс закончил рассказывать. – Но на всякий случай мы проверим. Между прочим, после того, как фотография Пауэла появилась в газетах, к нам приходит много сообщений о том, что его видели. Но те, кого мы проверили, – не Пауэлы. Так всегда бывает. Если его найдут, я позвоню вам сразу же, как только смогу.
– Спасибо. Правда, меня не будет здесь до конца дня, но моя сестра остается для связи. – сообщил Мальтрейверс. – Тэсс и я собираемся в Лондон.
В течение всей дороги, что они ехали по Веркастеру, Мальтрейверс не мог отделаться от чувства вины перед Джексоном: а что если тот случайно встретится им? Остановит машину, выйдет из нее, спросит, почему они едут на север? У Мальтрейверса нет достаточно вразумительного объяснения тому, что они делают; причина поехать в Белсвейт – сугубо личная, серьезная и никого не касается, кроме его самого.

Белсвейт лежал на останках того, что когда-то называлось прекрасной Йоркширской долиной. Безжалостное строительство городов, повлекшее за собой разрушение старой жизни и бурное развитие промышленности, фактически уничтожило ее.
Когда они поднялись на холм, то увидели темную медленную речку, прокладывающую себе дорогу среди неказистых кирпичных строений, которые неровно поднимались вверх. Безмолвная мельница возвышалась над окраиной города. Она давно не работала, и ее окна, как надгробные памятники, слепо глядели на стиснутые домами голые дворы и узкие улочки, – на то, что было когда-то домами ее рабочих. По другую сторону реки после войны выросли новые промышленные здания, а среди зелени были разбросаны постройки поновее. Севастопольская терраса, а также параллельные ей Инкерман, Балаклава и сам Крым своими названиями были обязаны прославившимся когда-то полям сражений. Дома выстроились длинными, застывшими рядами, как отряды, которые чтят память погибших молчанием, а яркое солнце лишь подчеркивало их мрачность.
Дом номер двадцать семь был одним из многих, перестроенных и разделенных на множество квартир, вероятно, тесных и неудобных. Перед домами не росло ни одного дерева. Ступеньки, сделанные из пористого песчаника, теперь разрушились от времени, а узкая полоска белой и черной черепицы потрескалась и выцвела. На двери имелось два звонка, один – безымянный, около другого желтела бумажная полоска под грязным пластмассовым чехлом с фамилией Пауэла.
– Мало толку нажимать этот, – сказал Мальтрейверс и нажал на безымянный.
Звонка не раздалось.
– Работает ли он? – с сомнением спросила Тэсс.
– Кто знает. Меня всегда приводят в ярость звонки, которые не слышны снаружи.
По дороге сюда они думали, с чего лучше начать, и решили, что, если сначала они придут в супермаркет, полиция, которой тут же будет сообщено об этом, помешает им поговорить с соседями Пауэла.
– Но ведь спрашивать не значит совершать что-то противозаконное? – заметил Мальтрейверс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66