А оно создает ощущение, подобное сну, — нереальности происходящего. Лично для меня работать в «катакомбах» значит — гнаться за уликой, за доказательствами сквозь безмолвный, слабо светящийся туман, что окружает мертвецов. А во-вторых, как только я вступаю в это помещение, потолок разом начинает снижаться, будто стремится свалиться мне на голову, свет тускнеет, а находящиеся в нескольких ярдах от меня стены становятся едва различимыми. Чем дольше находишься там, тем более гнетущим становится это ощущение.
— Рост — шесть футов два дюйма, вес — два десять, — продолжила она, когда мы оказались внутри. — Скорее всего работает правой рукой, но это пока лишь предположение. Йэи сказал мне, что преступник ударил мистера Винна бессчетное количество раз уже после наступления смерти. Даже на потолке обнаружены частицы десен Винна и куски коренных зубов.
Я спросил ее, как они определили рост и вес.
— В луже крови отпечатался след очень широкой ноги — двенадцатого размера, глубоко вдавленный. Нанесенные аэрозолем надписи сделаны на высоте примерно шести футов и двух дюймов. Ну, плюс-минус. Ты сам знаешь, как все это считается.
— Группа крови?
— Никакой крови. Но у нас есть его волос.
— Отпечатки пальцев?
— Размечтался. Там, где мы надеялись найти их, мы нашли лишь несколько волокон акриловой ткани черного цвета.
— Перчатки?
— Перчатки.
— Сперма?
— Ее он держит пока при себе. Или сбрасывает там, куда мы пока не добрались.
Мы остановились очень близко от сделанного из нержавеющей стали стола, на котором патологоанатом Глен Йэи работал над трупом миссис Винн. Мне показалось, свет совсем померк, а я — продолжал добровольно вбирать в себя смесь запахов химикалиев и человеческой плоти. В этот момент тебе кажется, никогда и никакими силами ты не отмоешь от этих запахов свои волосинки в носу. В горле жутко першило.
Йэи, по локти увязший в теле, посмотрел на меня и сердечно улыбнулся.
— Сплошная РТП, — сказал он. — Не мистер Винн а РТП!
Я кивнул. РТП — рана, нанесенная тупым предметом. Меня ошеломило, что для установления этого факта требуется вмешательство доктора. Но я был также удивлен, как Полуночный Глаз опять умудрился одной лишь битой уложить двух взрослых.
Я взглянул на Карен, но она смотрела себе под ноги, скрестив на груди руки и беспрестанно сжимая и разжимая ладони.
Йэи потянулся к находящемуся в изголовье стола пластмассовому корытцу и кончиками пальцев что-то подцепил там. Этим «чем-то» оказалась пуля от длинноствольной винтовки двадцать второго калибра, слегка сплющенная, покореженная и изогнутая примерно на середине.
— Извлекли из головы мистера Винна, — не глядя сказала Карен.
— У него и от головы-то ничего не осталось, — заметил я. Прозвучали мои слова не совсем так, как я рассчитывал, хотя в них заключалось всего лишь бесстрастное наблюдение.
— Ну что ты, очень даже много осталось, — возразила мне Карен. — Она разлетелась по комнате, но экспертам удалось собрать ее в пакеты. Доктор Йэи употребил все свое мастерство, чтобы разложить все по местам. Черт бы все это побрал!
Карен, бледная как полотно и вспотевшая, пересекла прозекторскую, подошла к просторной раковине из нержавейки, и — ее вырвало. Йэи посмотрел ей вслед и тут же — на меня, пожал плечами и чуть смущенно улыбнулся. С подчеркнутой аккуратностью он положил пулю обратно в корытце. Кондиционер, в случае отключения электроэнергии работающий от генератора, обдавал меня ветерком, в котором чувствовалось дыхание самой смерти. Потолок спустился еще на один фут.
— За семнадцать лет работы, — со вздохом сказал Йэи, — мне еще не доводилось видеть подобных увечий, если, конечно, не считать автокатастроф.
По-прежнему стоя к нам спиной, Карен мотала головой, откашливалась, плевалась.
— Гильзу от этой пули ты тоже получил?
— Мне не приносили никакой гильзы. Может быть, стреляли из револьвера? Или это был единственный выстрел? Тела он потрошил с помощью ножа.
Я кивнул, тупо уставившись на выпотрошенное тело Майи Винн.
— Я получил все, что мне нужно здесь, и, если у тебя ничего больше нет...
— Побудь уж еще немного, — сказала она. — Чего же комкать такое милое занятие?
— Я сказал тебе, я получил все, что мне нужно.
Мы прошли через раздвижные двери и оказались в коридоре. Сладкий запах формальдегида в носу, к счастью, начал постепенно рассеиваться.
Каблуки Карен Шульц с поспешной решимостью цокали по линолеуму пола.
— Про пулю пока ни слова, — сказала она. — Мы не хотим, чтобы он поспешил избавиться от оружия. И про нож — тоже. Причина та же самая. Не пиши также о надписях на стенах и о магнитофонной пленке — не стоит подбрасывать эту идею другим шизикам. В данный момент мы пытаемся получить от Ким более подробное описание его внешности, но она вообще не в состоянии хоть что-нибудь рассказать. Она повторила мне то же самое, что сказала тебе там, в доме, после чего словно онемела. Я еще ни разу в жизни не испытывала такой жалости по отношению к какому-либо человеку.
— Где она сейчас?
— Нет, только не это.
— Я не собираюсь разговаривать с ней, пока ты не разрешишь.
— С ней невозможно разговаривать. Прямо проклятье! И тебе не удастся. Ей предстоит всю оставшуюся жизнь прожить с воспоминаниями о том, что произошло прошлой ночью. Ее нет здесь. О ней вообще не нужно упоминать. Прошу, ни слова о ней в своем «Журнале». Это самое меньшее, что ты можешь для нее сделать.
— Может, я мог бы...
Карен остановилась, ткнула пальцем мне прямо в лицо и посмотрела на меня своими усталыми зелеными глазами.
— Нет. Нет. Нет. С Ким ты разговаривать не будешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120