Закружившись снова в вихре событий и переживаний, я рискую потерять внутреннее равновесие. Жизнь в Калифорнии расслабила и размягчила меня, теперь я, как все законопослушные граждане, искал спокойного упорядоченного существования. И вот сейчас я принял решение: хватит цепляться и дрожать за собственную безопасность, я снова буду поступать, как хочу, и снова вступлю в единоборство с законом.И пусть меня поймают, если смогут.Войдя в квартиру, я сразу понял — что-то здесь неладно. Бобо не бросился мне навстречу в радостном восторге. Вместо этого я услышал жалобное поскуливание.Я быстро включил свет. Бобо был ранен, скорее всего, в него стреляли из револьвера с глушителем, судя по тому, что в доме никто ничего не слышал. Бобо лежал на полу с глазами, подернутыми поволокой, и из последних сил старался пошевелить хвостом, словно извиняясь за то, что потерял столько крови и теперь не может встать и приласкаться ко мне.Кровь бросилась мне в лицо. Еще секунду назад я размышлял о безмятежном философском отношении к жизни и считал, что безумный напор юности безвозвратно ушел, но теперь вдруг побагровел от ярости, какой не испытывал за всю свою жизнь.Как мог, я остановил кровь, текшую из раны, вызвал ветеринара и принялся нервно шагать по комнате. Кровь пульсировала у меня в висках, гнев разливался по всему телу, мешая мне мыслить. Неужели эта девица нарочно выманила меня из дома, чтобы дать возможность своему сообщнику проникнуть в мою квартиру и пристрелить мою собаку? Неужели все было продумано заранее, и заговорщики рассчитывали таким образом лишить меня собаки? А может, они хотели обыскать квартиру, а Бобо набросился на них, и им пришлось застрелить его?На эти вопросы я не мог ответить. Я терялся в догадках, разум мой застилала слепая ярость, лишавшая мои мысли четкости. Я знал только одно — кто-то заплатит мне за это.Приехал ветеринар, осмотрел Бобо, покачал головой и увез его на «скорой помощи». Я поехал с ним, просидел возле собаки ночь и весь следующий день, пока наконец ветеринар не сообщил мне, что пес выкарабкается.Только тогда я позволил себе покинуть Бобо, и то, что мне предстояло сделать, я намеревался сделать ради него.Я жаждал мести, и охвативший меня гнев крепко держал меня в своих тисках. Мысли мои все еще путались. Как только я пытался сосредоточиться на проблеме, стоявшей передо мной, я тут же вспоминал трогательный взгляд собачьих глаз и эти его жалкие усилия, когда он, приветствуя меня, из последних сил пытался пошевелить хвостом, как бы извиняясь за то, что не мог подойти ко мне.Наступил четверг. В этот день должна была состояться вечеринка в доме Джона Стонтона Ламберта, и я решил пойти туда. На этот раз карты сдавала сама судьба, и Эду Дженкинсу было предложено место за игорным столом.Я лег в постель и попытался уснуть, но не смог. Глаза мои, вперившиеся в потолок, никак не хотели закрываться.Я встал, принял душ и осмотрел квартиру — она была тщательно и умело обыскана. Обшарили ли ее до того, как застрелили собаку, или после, этого я сказать не мог.В углу я нашел клочок ткани в клеточку, показавшийся мне знакомой и вызвавший какие-то смутные воспоминания.Несколько минут я стоял в задумчивости, разглядывая клочок и пытаясь припомнить, где я мог видеть такую материю. Мысли мои скакали, перебирая недавние события. «Проклятые сопли!» — почему-то прозвучало у меня в ушах, и тут я все вспомнил.Испачканный кровью клочок был с неровными краями, оборванными так, словно острые собачьи зубы выхватили его из жакета или подола юбки. Это был кусок костюма, который был надет на Луиз Ламберт в тот вечер, когда я впервые встретил ее.Я еще постоял какое-то время, держа в руках обрывок ткани, потом подошел к гардеробу и достал смокинг.Теперь я твердо решил пойти на вечеринку.Ровно в восемь тридцать я подъехал к дому Ламберта. Сегодня я был готов на все, мною владела холодная ярость. Чтобы начать действовать, мне недоставало фактов, но я твердо решил, что обязательно добуду их. Раз я преступник, органы правосудия закрыты для меня, и, если я обращусь к ним с просьбой защитить мои права, меня просто поднимут на смех и выставят за дверь.Значит, остается одно — самому себе быть и судьей и присяжными, а когда понадобится, и судебным исполнителем.Гостей было немного — в небольшом зале танцевало не больше десятка пар. Миссис Ламберт оказалась рыжеволосой женщиной с проницательным взглядом голубых глаз, которые, по-моему, подмечали гораздо больше, чем казалось со стороны. Когда меня представили, она посмотрела на меня пристально и задумчиво. Мне почему-то показалось, что она читает газеты и знает, кто я такой. И однако же не воспротивилась моему присутствию.Слай тоже был там, и меня официально ему представили; Огден Слай — так звучало его полное имя. Никто из нас и не подумал протянуть другому руку. Он только слегка наклонил свою огромную голову, а руки его так и болтались, словно гигантские щупальца осьминога. Его красноватые глаза заглянули в мои, а рот с нависшим над ним крючковатым носом пришел в движение. Должно быть, это означало что-то вроде официального приветствия, но никаких слов я не услышал.Луиз излучала обаяние, на ней было одно из тех платьев, какие женщины надевают, чтобы выставить на всеобщее обозрение свои прелести. Легкость и прозрачность платья, плотно облегавшего это полное жизни тело, усиливали его привлекательность.— Эд, да прекрати ты пялиться на мои ноги! Я не хочу, чтобы родители подумали, что ты безнадежно старомоден или, хуже того, начинаешь стареть. Ты такой несовременный… Не думай, ты приглашен сюда не для того, чтобы пожирать глазами мои коленки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18