В длинном коридоре застучал костыль, перемежаясь со звуками шагов. Джексон открыл дверь с видом человека, который, посоветовав избежать неразумного шага, отказывается отвечать за последствия. Вошел пожилой мужчина, весь в морщинах, с тонкими губами, кустистыми седыми бровями, лысый и неулыбчивый.— В третий раз к вам прихожу, — сказал он раздраженно.Мейсон указал на стул:— Садитесь, мистер Эштон. Извините, я расследовал дело об убийстве. Как зовут вашу кошку?— Клинкер. Он — кот, — сказал Эштон и уселся на большое черное кожаное кресло, держа перед собой костыль двумя руками.— Почему Клинкер? — спросил Мейсон.— Юмор такой. — Глаза и губы старика и не думали улыбаться.— Юмор? — переспросил Мейсон.— Да, я раньше в кочегарке работал. Клинкер там постоянно гремел и звенел to clink — звенеть, греметь (англ.)

. Я так его назвал, потому что вечно он грохотал и все опрокидывал.— Любите его? — спросил Мейсон.— Он единственный мой друг во всем мире, — хрипло сказал Эштон.Мейсон поднял брови.— Я ведь привратник. По-настоящему я не работаю. Дом много лет заперт. Хозяин жил в Карменсите. Мое дело — бродить кругом, убирать двор да подметать ступеньки. Раза три-четыре в год хозяин устраивал уборку, все остальное время комнаты заперты и ставни закрыты.— Там никто не жил?— Никто.— Зачем же он арендовал дом?— Так уж надо было.— И хозяин оставил завещание?— Да. По завещанию за мной остается место, пока я могу работать, а если не смогу — обо мне должны позаботиться.— Наследники — двое внуков?— Трое. Но в завещании упомянуты двое.— Расскажите о ваших неприятностях, — предложил Мейсон.— Хозяин сгорел во время пожара в загородном доме. Я об этом не знал, пока мне утром не позвонили по телефону. Владелец дома теперь — Сэм Лекстер. Он красивый мальчик, но не любит животных, а я не люблю тех, кто не умеет обращаться с ними.— Кто был в доме во время пожара? — спросил Мейсон.— Уинифред. То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли — внуки. Миссис Пиксли была — экономка. И еще сиделка — Эдит де Во.— Еще кто? — спросил Мейсон.— Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороны хлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает.Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразить отвращение.— Еще кто?Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, и добавил:— Нора Эддингтон.— А она что за человек? — Мейсон, очевидно, наслаждался зрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона.— Корова она, — ответил Эштон. — Послушная, доверчивая, добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая.— Когда дом сгорел, работы для нее не осталось?— Верно. Она после того и не приходила.— Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует.— Можно бы, — сказал Эштон со значением, — если бы она не была влюблена в Брэндона. Воображает, что Джим на ней женится, как разбогатеет. Ну, пробовал я объяснить ей кое-что насчет Джима Брэндона, да она и слушать не хочет.— Откуда же вы так хорошо знаете этих людей, если вы живете в городском доме, а они — за городом?— Так я ж туда, бывало, приезжал.— Вы ездили на машине?— Да.— Машина ваша?— Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я мог приезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город.— Что за машина? — спросил Мейсон.— Шевроле.— Больная нога не мешает править машиной?— Этой — нет. На ней есть дополнительный тормоз. Ручной.Бросив многозначительный взгляд на Деллу Стрит, Мейсон снова повернулся к морщинистому лысому старику:— Почему же Уинифред не упомянута в завещании?— Никто не знает.— Значит, вы сторожили городской дом?— Именно так.— Адрес городского дома?— Ист Вашингтон, тридцать восемь двадцать четыре.— Вы все еще живете там?— Да, и еще Лекстер, Оуфли и слуги.— Другими словами, когда сгорел дом в Карменсите, они переехали в городской дом, так?— Так. Они бы все равно переехали после смерти хозяина. Они не из тех, кому нравится жить в деревне. Городское любят.— И они возражают против кота?— Сэм Лекстер возражает. Он душеприказчик.— В какой именно форме он возражает против кота?— Сказал, чтоб я избавился от животного, иначе он его отравит.— Причину объяснил?— Не любит он кошек. А Клинкера особенно не любит. Я внизу сплю и окно держу открытым. Клинкер прыгает туда-сюда, знаете, небось: нельзя же кота взаперти держать. А у меня нога больная, не могу я много выходить. Клинкер сам гуляет. Когда дождь, лапы у него пачкаются. Прыгнет в окно — и всю грязь мне на постель несет.— Окно над вашей кроватью? — спросил Мейсон.— Прямехонько над ней, там Клинкер и спит. Никому он не мешал. Сэм говорит: он белье портит, счета из прачечной большие. Счета! А уж он-то за ночь в клубе тратит — на десять лет хватит прачечную оплачивать!— Он — свободный художник, значит? — добродушно спросил Мейсон.— Был раньше, сейчас не совсем. Деньги-то не получить.— Какие еще деньги?— Ну, которые хозяин оставил.— Мне показалось, вы упомянули, что он их поровну поделил между двумя внуками?— Ну да — то, что они смогли найти.— Так они не все нашли? — заинтересованно спросил Мейсон.— Незадолго до пожара, — Эштон казалось, получал от своего рассказа удовольствие, — хозяин уладил свои дела. Получил наличными больше миллиона долларов. Никто не знает, что он сделал с деньгами. Сэм Лекстер считает, что он их где-то зарыл, но я-то лучше хозяина знаю. Думаю, он их в сейф положил под чужим именем. Не доверял он банкам. Банки, говорил, в лучшие времена твоими денежками пользуются и прибыль наживают, а в худшие объявляют, что очень, мол, жаль, но вернуть их они не могут.
1 2 3 4 5 6 7 8