сказал судья Осборн. – Вы не знаете, был ли тот мужчина возле гаража действительно Перри Мейсоном. Вы знаете только то, что говорит свидетель. Свидетель должен говорить за себя сам.
– Он будет говорить, Высокий Суд, – быстро вмешался Бергер, – я вызову его сразу же после сержанта.
– Ну, тогда прошу закончить допрос этого свидетеля, – сказал судья Осборн.
– Я уже закончил, – торжествующе заявил Бергер.
Сержант Холкомб поднялся со своего места.
– Еще минуточку, – отозвался Мейсон. – Я хотел бы задавать свидетелю пару вопросов в связи с этим опознанием в мотеле «Слипвел». Сержант, вы давно меня знаете?
– Да.
– Вы меня узнали, когда я выбегал из домика и закричали в присутствии Гоушена: «Это он. Это Мейсон!» или что-то подобное?
– Мне не нужно было ничего говорить. Он опознал вас сразу же, как только вы выбежали.
– Может быть вы не подумали, чтобы сказать так, а слова у вас просто вырвались?
– Может и так.
– Мужчина, который выбежал, закрывал лицо шляпой?
– Вы закрывали себе лицо шляпой, стараясь помешать фоторепортерам сделать снимки.
– Потом этот мужчина повернулся и пошел к домику?
– Именно так вы и поступили.
– Далеко ли отбежал мужчина от домика, прежде чем решил вернуться обратно?
– Не больше, чем на двенадцать или пятнадцать ярдов.
– И там было несколько фоторепортеров?
– Да.
– Откуда вы знаете, что это были фоторепортеры?
– Ну... я...
– Это значит, что вы приняли этих людей за фоторепортеров?
Холкомб ответил со злостью и сарказмом:
– Да. Я только глупый полицейский и когда газета дает мне информацию, когда я вижу людей с фотоаппаратами, со вспышками и осветителями, то сразу верю, что это репортеры.
– Ах, так вы получили сведения из газеты?
– У меня свои источники.
– Как вы узнали о моем приезде в мотель «Слипвел»?
– Мне об этом птичка сказала, – засмеялся Холкомб.
– И когда вы туда приехали, там было уже полдюжины фоторепортеров?
– Да.
– Кто-нибудь из них фотографировал вас?
– Да.
– Вы запомнили кого-нибудь из них? Вы узнали бы их, если бы снова увидели?
– Ну, не знаю, – ответил Холкомб. – Я...
– Если вы можете опознать выбегающего из домика человека, то почему бы вам не опознать кого-нибудь из фоторепортеров?
– Откровенно говоря, это не так легко, когда вспышки сверкают прямо в глаза. Я...
– А, так вспышки вас ослепили, – заметил Мейсон.
– Но, не настолько, чтобы я не мог опознать вас, – рявкнул сержант Холкомб.
– Понимаю, – ответил Мейсон с улыбкой. – Лампы-вспышки ослепляли вас так, что вы не могли бы опознать кого-либо другого, но не так, чтобы вы не могли бы опознать меня.
– Я не говорил этого.
– Итак, как выглядели эти фоторепортеры? Вы можете их описать?
– Некоторых, да.
– Ну, тогда пожалуйста.
– Рядом со мной, – сказал сержант Холкомб, – стоял фоторепортер, который подошел ближе всех и первый сфотографировал меня. На нем был черный плащ.
– Сколько ему могло быть лет?
– Я не присматривался так, чтобы можно было сказать столько ему лет. Но он был довольно молодым.
– Какого роста?
– О, довольно высокий... может быть такого же роста, как вы.
– Какая у него была фигура?
Холкомб внимательно посмотрел на Мейсона.
– Приблизительно такая же как у вас.
– Вы с ними разговаривали?
– Нет. Я уже говорил, что смотрел на вас, когда вы выбежали из домика. Вы бежали прямо на меня, закрывая лицо от света фар машины и вели себя как жалкий адвокат, запутавшийся в сети своих собственных интриг и...
– Хватит, – крикнул судья Осборн, стуча молотком по столу. – Сержант Холкомб, вы хорошо знаете, что так нельзя.
Сержант Холкомб сказал со злостью:
– А чего он пытается убедить меня в том, что я не мог его увидеть.
– Все равно. Эти личные выпады неуместны. Когда вы даете показания в Суде, сержант, следует ограничиться ответами на вопросы. В противном случае я буду вынужден наказать вас штрафом. Вы поняли?
– Да, – мрачно ответил сержант Холкомб.
– Итак, как вы сказали, этот человек, который стоял рядом, сфотографировал вас, когда вы приехали? – спросил Мейсон.
– Да.
– Что вы тогда сделали? Вы помните?
– Помню точно, – сказал сержант Холкомб. – Я наклонился вперед и выключил освещение приборной доски, чтобы Гоушен мог лучше видеть... Это значит, чтобы ничто не светило ему в глаза, когда он смотрел сквозь стекло.
– Я покажу вам фотографию, сержант. Прошу вас сказать, была ли она сделана фоторепортером стоящим рядом с машиной. Как вы видите, на ней свидетель Гоушен сидит рядом с вами, а вы наклоняетесь вперед...
– Да, это тот снимок, – подтвердил сержант Холкомб. – Он сделал его как раз в тот момент.
– Вы только один раз наклонились вперед? Тогда, когда выключали зажигание и освещение приборной доски?
– Да. Снимок сделал фотограф, который стоял рядом со мной.
– Свет вспышки ослепил вас?
– Нет. У меня хорошие глаза. Я привык ездить на машине по ночам и свет фар не мешает мне. Я смотрю мимо вспышки и... нет, вспышки меня не ослепляли. Я видел все, что происходило.
– В это самое время, – сказал Мейсон, – перед машиной стоял другой фотограф, который сделал снимок через стекло. Это так?
– Так, но вам не удастся сбить меня с толку, утверждая, что вспышки ослепили нас, потому что это неправда.
– Да что вы, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62