– Она улыбнулась мне. – Не беспокойся, милый, он сюда не придет. Его нет в городе.
– А я думал, ты даже не знаешь, где он сейчас.
– Я слышала, он удрал.
– От кого?
– Просто удрал, вот и все, – сказала она, изобразив презрение на лице.
Я взял в руки ее ступню и поглаживал до тех пор, пока она не улыбнулась.
– Ты хочешь, чтобы он вернулся? – спросил я.
– Нет, – сказала она, но слова ее звучали неубедительно. Сначала она взглянула на ребенка, а потом дала мне понять, что хочет освободить свою ступню.
Я встал и надел брюки.
– Ты куда? – спросила Хуанита.
– Должен встретиться с Мофассом ровно в восемь.

* * *

Я отправился домой и вздремнул там пару часов, а потом поехал в Риверсайд.
В те времена Риверсайд был в основном сельским районом. Переулки и дорожные знаки там отсутствовали. Мне пришлось заехать на три заправочные станции прежде, чем я узнал, как добраться до Андре.
Мне пришлось торчать возле их дома до сумерек, прежде чем я увидел наконец уинтроповский «плимут» бирюзового цвета.
Линда была женщина крупная, крупнее, чем Этта-Мэй, и рыхлая телом, с чувственным лицом. Ее муж, Шейкер, он же Уинтроп, в свое время прельстился скорее всего золотистым цветом ее кожи. Весь облик Линды источал сладострастие и похотливость, а у бедного Андре был такой вид, что он того и гляди рухнет под тяжестью ее руки, обвивавшей его плечи. Выбившаяся из брюк рубашка развевалась на ветру, шнурок правого ботинка развязался и волочился по земле. У Андре было желтокожее лицо с глазами навыкате. Он был не толст, но в теле. Выглядел вполне добродушным, но всегда пребывал в некоем нервном напряжении; он мог трижды пожать вам руку за один вечер.
Я наблюдал, как они ковыляют по грязной дороге к дому. Линда пела, а Андре едва удерживался на ногах, поминутно рискуя сесть в грязь.
Я мог бы немедленно обнаружить свое присутствие, но мне важно было с ним поговорить. А для этого нужно было его как следует напугать, но сделать это должен был кто-то другой. Поэтому я вернулся в Лос-Анджелес, в один маленький, хорошо знакомый мне бар.

Глава 16

В этот вечер я отправился в «Кози-Рум» в Слаусоне. Это была лачужка, оштукатуренные стены которой удерживались с помощью толя, проволочной сетки и гвоздей. Она стояла посередине большого пустыря, покосившаяся и нескладная. Единственным знаком того, что лачуга обитаема, служила сосновая дощечка над дверью, на которой расплывчатыми черными буквами было написано: «Вход».
Бар представлял собой тесную, темную комнатушку с обычной, очень простенькой стойкой и несколькими металлическими полками сзади. Роль бармена исполняла плотная женщина по имени Ула Хайна. Она отпускала джин или виски с водой или без оной и неочищенный арахис в пакетах. В комнатушке вплотную один к другому стояла дюжина столиков, за каждым из которых с трудом умещались двое. Бар «Кози-Рум» не предназначался для больших компаний, сюда приходили те, кому хотелось напиться.
Поскольку обстановка в баре никоим образом не способствовала общению, Ула не тратила денег на музыкальный аппарат или живых исполнителей. Имелся, правда, радиоприемник, откуда доносились лихие ковбойские песни, да еще телевизор, который включался, когда показывали бокс.
Уинтроп сидел за дальним столиком, пил, курил и выглядел неважно.
– Привет, Шейкер, – сказал я. В Хьюстоне, когда мы были детьми, его звали Шейкер Джонс. Только после того, как он стал страховым агентом, ему пришло в голову взять себе красивое имя Уинтроп Хьюз.
В этот вечер Шейкеру было явно не по себе, он был в стельку пьян.
– Чего ты хочешь, Изи?
Я удивился, что он узнал меня.
– Меня послал Мофасс.
– Зачем?
– Он хочет получить страховку на дома по Магнолия-стрит.
Шейкер засмеялся, словно умирающий, услышавший последнюю в жизни шутку.
– Он поставил там открытые газовые нагреватели, пусть убирается к черту.
– У него есть кое-что для тебя.
– Нет у него ничего для меня. Ровным счетом ничего.
– А если это связано с Линдой и Андре?
Моя тетка Вел ненавидела пьяниц. Она считала, что они вполне могли бы не вести себя так отвратительно и глупо. «Они прекрасно все соображают», – утверждала она.
Шейкер подтвердил правоту ее слов, когда вдруг выпрямился и спросил вполне твердым голосом:
– Где они, Изи?
– Мофасс велел мне взять все необходимые ему документы. Он просил, если потребуется, доставить тебя до самого дома и во что бы то ни стало получить нужные ему бумаги.
– Плачу тебе тут же, на месте, триста долларов, и мы не станем связываться с Мофассом.
Я засмеялся и покачал головой.
– Увидимся завтра, Шейкер. – Я понял, что он протрезвел, раз взбрыкнул, когда я назвал его Шейкером. – Мы встретимся в восемь тридцать у страховой компании.
Подойдя к двери, я обернулся. Он сидел прямо и глубоко дышал. Когда я посмотрел на него, мне стало ясно, что между Андре и его безвременной смертью стою только я.

* * *

Я появился перед конторой Шейкера в назначенное время. Он уже ждал меня. На нем были двубортный пиджак жемчужно-серого цвета, белая рубашка и яркий галстук, вспыхивающий дюжинами желтых бриллиантиков. На левом мизинце сверкали золото и бриллианты, а из ленты шляпы выглядывало красное перышко. Единственной вещью не «с иголочки» у Шейкера был чемоданчик, изрядно потрепанный, с трещиной посередине. В этом был весь Шейкер. Он старательно заботился о своей внешности, а на работу ему было плевать.
– Куда мы едем? – спросил он, еще не успев захлопнуть дверцу.
– Скажу, когда доберемся.
Мне было забавно видеть Шейкера в некотором замешательстве, и я с удовлетворением отметил про себя, что он абсолютно трезв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69