– беспокойно говорили красноармейцы. – Придет еще или не придет?
– Придет, – ответил командир, но видно было, что он и сам сомневается.
Снаряды стали падать у водокачки. Сперва они перелетали и падали недалеко за железнодорожным поселком, но потом стали ложиться у самой стенки цементной водокачки.
– Губа не дура! Ишь чего захотели! – сказал командир, показывая красноармейцам на водокачку.
– Форменная дура! Зачем же водокачку-то? – спросил красноармеец.
– А затем, что нашего наблюдателя на водокачке заметили.
– Вот оно что… – сказал красноармеец, только теперь заметив наблюдателя.
Пушечные выстрелы слышались все сильнее и ближе. В воздухе рвалась шрапнель.
Машинист хмуро выглядывал из окон паровоза и ругался:
– Во черт! Паровоз стоит, а не уедешь…
В это время из-за угла станции вынырнул вспотевший мастеровой. За ним быстро шагали седоватый широкоплечий человек – это был дорожный мастер Леонтий Лаврентьевич – и еще несколько рабочих. Рабочие несли кирки, ломы, разводные ключи.
– Товарищ командир, давай людей! – на ходу сказал дорожный мастер.
Командир оглядел красноармейцев и быстро отсчитал человек пятнадцать. Красноармейцы и мастеровые побежали к семафору. Бежали, спотыкаясь о рельсы и камни.
– Можно бы и пешком уйти, – говорил командир дорожному мастеру, догоняя его, – да у меня пол-эшелона тифознобольных, раненых, а бросать их на произвол врага – преступление. Не могу.
– Как можно! Если банда доберется до них, всех порежет, – сказал Леонтий Лаврентьевич, вытирая рукавом со лба пот.
– Ничего, отправим. Только бы вагоны убрать, – отозвался мастеровой сзади.
Подбежали к семафору. Дорожный мастер отрывисто скомандовал:
– Отвинтить болты! Отнять накладки! Заменить шпалу!
Рабочие вывернули болты, разгребли ржавыми лопатами щебень и потащили с насыпи обломки рельсов. Двое, трое, шестеро с трудом сбрасывали обломки рельсов далеко вниз под крутой откос. Работали молча.
Вдруг у самых вагонов шлепнулся снаряд. Это белогвардейцы перенесли на полотно артиллерийский огонь.
Снаряды один, за другим падали совсем рядом. Осколки шаркали по полотну, по крышам вагонов, стоявших у семафора.
Дорожный мастер торопил рабочих. Он сам расцепил вагоны, сам выворотил обломок застрявшего рельса.
– Не робей, ребята, – говорил он спокойно. – Пока они там прицелятся, мы и разберем и соберем дорогу.
– Соберем! – подхватил раскрасневшийся молодой рабочий, выворачивая камни лопатой.
– Дело привычное, – согласился другой, крепко ударяя кувалдой по рельсу.
Тяжелая кувалда с силой падала на сталь, звеня и подскакивая. Далеко по рельсам катился хрупкий стук.
Наконец путь разобрали. Рабочие налегли плечами на вагоны, и они тяжело поползли вниз.
Не доходя до середины разобранного полотна, вагоны валились набок и, перевернувшись, как деревянные ящики, летели под откос.
Сверху полыхнула шрапнель – словно горохом посыпало. За ней вторая, третья. Командир и дорожный мастер протирали глаза, засыпанные песком. Красноармейцы и мастеровые молча толкали последние оставшиеся на путях вагоны.
Каждый раз, когда раздавался визг шрапнели, мастеровые тревожно посматривали вверх, а красноармейцы только наклоняли головы, – они привыкли.
Вдруг шрапнель шарахнула и рассыпалась у самого места работы.
Рабочие кубарем покатились вниз по откосу. Кровью обрызгало черную от угля землю, обломки рельсов, старую придорожную траву.
А там, у станции, под самым огнем все еще стояли два эшелона больных и раненых красноармейцев.
– Товарищи, за работу! – что есть силы крикнул командир. – Мастеровые, сюда!
Зажимая раны, мастеровые снова полезли на высокую насыпь.
– Ну, ребята, поднажми еще раз, – сказал дорожный мастер Леонтий Лаврентьевич.
Последний вагон с глухим треском полетел набок.
Мастеровые и красноармейцы начали сшивать костылями железнодорожное полотно. Шили наскоро. Торопились.
Белые напоследок пустили еще несколько шрапнелей, но красноармейцы уже стояли у составов, готовых к отправлению, и прощались с мастеровыми.
– Не горюй, товарищи, придем. А вы тут тоже не сидите сложа руки, – говорил командир.
– За это не беспокойтесь, товарищ командир, – ответил дорожный мастер и тряхнул головой.
Воинский состав, тяжело набирая скорость, тронулся без свистка. За ним, постукивая колесами, пошел второй. Следом медленно двинулся броневик «Коммунист».
К бугру, откуда высунулись белогвардейские папахи, скакали, прикрывая отступление эшелонов, конные и бежали пешие красноармейцы. На ходу они досылали в винтовку очередной патрон.
Начальник станции то и дело выбегал на платформу и растерянно махал сигнальными флажками.
Орудийный гул то стихал, то нарастал вновь. Снаряды падали у семафора, у водокачки, на станции.
По земле расползался густой бурый дым.
Когда поезд с больными и ранеными проходил мимо мастерских, командир крикнул:
– Прощайте, товарищи! Держитесь! Мы обязательно придем!
А на макушке бугра уже растянулась неровной лентой цепь белых.
Цепь быстро перекатывалась к вокзалу.
Казачья конница вихрем перескочила балку. Размахивая саблями, казаки понеслись вслед за броневиком. Но поезд – конному не товарищ.
Выстрелы слышались все реже и реже. На станции стало тихо.
Красноармейцы отступили.
Начальник станции, подправив короткие рыжие усы и надев накрахмаленную манишку, приготовился к встрече белогвардейцев.

Глава II
В ПОГРЕБЕ

Я со своим приятелем Васькой болтался на воинской платформе.
– Ни красных, ни белых, – сказал Васька.
Где-то сорвался выстрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53