Если бы проницательный мистер Стрэнджвейс почтил своим вниманием эти скудные заметки, это было бы, без сомнения, lux e tenebris Роскошным таинством (лат.).

и, в чем я нисколько не сомневаюсь, смогло бы удовлетворить мое любопытство – хотя нет, худшие опасения признательной вам кузины, Клариссы Кэвендиш».
Переведя дух после прочтения сего необыкновенного послания, Найджел обратился к Джорджии:
– Да уж, родственники у тебя себе на уме!.. Что это за чудачка из восемнадцатого века?
– Я не видела ее целую вечность, с тех пор, как она поселилась в Истерхеме. Какой-то мой дальний дядюшка оставил ей кругленькую сумму денег, и тогда она купила Дауэр-Хаус, потому что они старались сбыть ее с рук.
– Дорогая Джорджия, прошу, не говори загадками в столь ранний час. Зачем бы они стали «сбывать ее с рук» через покупку Дауэр-Хаус? И кто такие «они»?
– Ее кузины конечно же! Именно они хотели прибрать к рукам наследство. Об этом говорит не столько покупка дома, сколько то, какой чудной она стала после покупки.
– Так сразу и стала?
– Как только мы туда доберемся, ты сам все увидишь.
– Умоляю тебя, Джорджия! Проницательный мистер Стрэнджвейс вовсе не стремится попасть в военное время в Эссекс, чтобы навестить престарелую сумасбродку и разыскать кошку, которая превращается в бредящего дервиша.
– Могу себе представить! Кузина всегда была несколько не в себе. Хотя при всем при этом сохраняла определенную долю очарования. Во всяком случае, если она и тяготеет, как многие старые леди, ко временам Георга III Георг III (1738–1820) – английский король с 1760 года.

, а не королевы Виктории, то это еще не говорит о ее помешательстве.
Так дело было решено. Несколько дней спустя они прибыли в Чичестер, в котором, как успела сообщить в своей телеграмме мисс Кэвендиш, можно было найти какой-нибудь транспорт для преодоления последней части пути. Это оказалось занятием не из легких благодаря суровости здешнего края, хотя и в Девоншире жить было не так уж сладко. Ледяной восточный ветер обрушился на путников, стоило им только справиться со станционной дверью; повсюду лежали снега и снега, а оловянно-серое небо лишало мир всякого движения.
– Бр-р-р, – пробормотал Найджел, – судя по всему, нам суждено замерзнуть заживо, так и не успев приступить к увлекательной охоте за дикой кошкой. Давай лучше вернемся домой.
Даже стойкий исследователь Джорджия, которой полагалось не обращать внимания на такие неудобства, почувствовала что-то похожее на сожаление, вспомнив свой теплый и славный дом на юго-западе. Однако они все-таки нашли таксиста, решившего рискнуть, и устремились вперед по истерхемской дороге. Десятимильная поездка заняла около часа, который почти весь ушел на выкапывание машины из пары сугробов – уже после того, как они чуть-чуть не провалились под лед, когда машина заскользила под прямым углом к реке. Наконец Истерхем показался уже в почти опустившемся пологе темноты.
На то, что обычно зовется приусадебными посадками, Дауэр-Хаус смотрел сквозь пальцы, хотя бесконечные снега все равно лишали смысла такие попытки. Но даже это не могло до конца испортить впечатление от дома мисс Кэвендиш – уютного строения из красного кирпича, гордящегося симметрией окон, печной трубы, остро посаженной крыши и уютных слуховых окошек, портика, фрамуг и окованных железом ворот, – все было тщательно укутано снегом – будто элегантная женщина набросила на себя пышные меха незыблемой уверенности в себе, свойственной красоте.
– Ну вот, что я тебе говорила, – прошептала Джорджия, – нельзя же жить в таком прекрасном доме и быть сумасшедшим!..
Найджел сильно сомневался в резонности этих слов. Но его оцепеневший от холода мозг в тот момент был занят единственной мыслью – неужели такой огромный дом занимала одна крошечная женщина? Кларисса Кэвендиш, встретившая их в холле, действительно походила скорее на манекен, на миниатюрную копию женщины, будто хлопьями снега, чудесно украшенную филигранью – белокурыми, горделиво уложенными волосами, и с бесподобным цветом лица. Найджел терялся в догадках, было ли это делом рук человеческих или самой природы.
– Этот снег просто ужасен, правда? – заметила она звонким и свежим голосом, так подходившим ей. – Должно быть, вы утомились, пока ехали. Я покажу вам вашу комнату, а потом мы с тобой, Джорджия, обязательно выпьем по блюдечку чая. Ну а мистер Стрэнджвейс, я думаю, должен любить клэрри Так Кларисса называет кларет – красное вино.

.
Найджел стал отказываться, объясняя, что не пьет вино в половине пятого вечера.
– Тогда его подадут на обед, – ответила мисс Кэвендиш, и Найджелу очень скоро довелось оценить значение этих слов.
После чая хозяйка предложила устроить для них экскурсию по дому, и Найджел, уже очарованный всякими чудесными вещицами, обступавшими его в гостиной, – хэпплвайтовскими Хэпплвайт Джордж – столяр, создавший в начале XVIII века особый стиль английской кабинетной мебели, отличавшейся легкостью, изысканностью и изяществом линий.

креслами, гравировками Бартолоцци, набором миниатюр Козвея, откидным столиком с несколькими превосходными эмалевыми работами Баттерси, кабинетом, начиненным всевозможными веерами, игрушками, табакерками и безделушками тончайшего мастерства, шелковыми драпировками и очагом, словно от самих праотцев, – с удовольствием подхватил эту идею.
Что и говорить, дом оказался большим, даже большим, чем он думал. Мисс Кэвендиш шла впереди, отворяя двери из комнаты в комнату, – прямая, как шомпол, точеная фигурка. Каждую из этих комнат населяло свое собственное время, даже электрические лампочки, которые хозяйка зажигала с надменным безразличием к обязательному затемнению, и их хрустальные плафоны, вспыхивавшие искрящимся светом ледяных каскадов, не оскорбляли обителей старых времен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11