Ждет меня тоже из-за истории с одной женщиной.
Я поглядел в ту сторону. Невысокий, худой, бледный мужчина с сильно выступающими скулами. Его горящие темные глаза были прикованы к моему другу.
— Тебя ждет?
— Да. Хочет убить.
Он залпом осушил стакан вина.
— Истории с женщинами, — со странным выражением лица продолжал Альфонс. — Не приносят они счастья… И… А, все равно! Подожди меня здесь. Пойду, попробую найти толстяка и норвежца.
Он вышел.
Горящие глаза уставились на меня.
Не люблю людей, по любому поводу ищущих ссоры. В нашем мире все беды от таких задир. В конце концов я не выдержал этого непрерывно устремленного на меня взгляда и вежливо спросил:
— Чего уставился?
Невысокий мужчина встал и подошел к моему столу. Не сказал бы, что у него было дружелюбное выражение лица.
— Это вы мне?
— Глухой, может? — спросил я сочувственно.
— Говорите повежливее!
— Пошел к черту, — ответил я уклончиво.
В ту же секунду он закатил мне такую оплеуху, что я, переворачивая стол и стулья, грохнулся на пол, и на мгновенье все передо мной исчезло.
Можете спросить у кого угодно: в оплеухах я знаю толк. Но такая мне раньше и не снилась. Словно потолок рухнул на голову.
Удар публике понравился, многие зааплодировали, а служивший в легионе уже четвертый год боксер-профессионал с кучей судимостей заявил, что подобный удар видел только во время стокгольмской олимпиады. Получил его какой-то болельщик на трибуне от дежурного полицейского.
Когда я поднялся, он ударил было снова, но я отскочил в сторону и продемонстрировал свой прямой левой. Могу не стесняясь сказать, что мой удар левой пользуется уважением от Ледовитого до Индийского океана, а в Мельбурне еще и сегодня все знают Такамаку, выступавшего на ринге под кличкой «Дикий бык пампы», но после моего левого прямого он переделался в продавца открыток и сувениров.
Моего противника подняли с пола, протерли ему уксусом виски и сделали искусственное дыхание. Тем временем комнату наскоро привели в порядок.
Дело шло уже к вечеру, когда он открыл наконец глаза. Я знаю, как положено себя вести, и сразу подошел к нему.
— По-моему, теперь нам самое время познакомиться. Меня зовут Копыто.
— Очень… рад, — проговорил он настолько внятно, насколько позволяли его распухшие губы. — Сандро Мазеа…
— Португалец?
— Испанец…
Мы вышли из столовой. Шум вокруг стоял чертовский. Как раз формировался обоз.
— Рука у вас — будь здоров. До сих пор на левое ухо почти не слышу, — заметил я вежливо.
— Ерунда. Я немного ослабел — как-никак десять месяцев в Сахаре… Когда-то удар у меня и впрямь был приличный. Но ваш левый просто великолепен.
— Жаль, что вы успели немного уйти в сторону, — ответил я просто, — а то он вышел бы еще лучше…
Мы закурили. Воздух дрожал от резких выкриков свирепствующих унтер-офицеров. С верблюдов и мулов как раз снимали вьюки с боеприпасами.
— Что там у вас стряслось с моим другом? — спросил я.
— Я его убью…
— Боюсь, что так престо это не получится. Альфонс — один из самых опасных людей в мире, каких я только знаю.
— Что ж, может быть, я ударю его ножом в спину или зарежу во сне, но убью я его наверняка.
Он спокойно выпустил колечко дыма, словно размышляя, какой же все-таки из способов выбрать.
— А из-за чего все это?
— Он убил моего брата.
— Гм… случается… Альфонс — человек очень горячий… Кто-то заговорил в темноте рядом с нами, хотя ничьих шагов мы не слышали. Так бесшумно умеет ходить только Альфонс.
— Вы уже познакомились друг с другом? Зря, пожалуй. Мой новый знакомый быстро отошел. Альфонс смотрел ему вслед. Я бы не хотел, чтобы кто-то так смотрел вслед мне.
— Ты и впрямь убил его брата?
— Нет… Пошли, надо потолковать.
— Здесь… в крепости?
— Да. Я нашел подходящее место.
Он пошел вперед, а я последовал за ним.
— Этот парень сказал, что убьет тебя.
— Сложная история. Его погибший брат был моим лучшим другом.
— А он уверен, что это ты его убил.
— Неудивительно. Он был убит выстрелом из моего револьвера.
— Гм… Это и мне показалось бы подозрительным.
— Я никому еще никогда не рассказывал о своем прошлом, Копыто. Но я не хочу, чтобы, если этому сумасшедшему все же удастся прикончить меня, кто-нибудь стал рассказывать, будто все вышло из-за того, что Альфонс Ничейный застрелил из-за угла одного из своих друзей. Ты будешь молчать о том, что сейчас услышишь?
— Можешь не беспокоиться.
— В Лиссабоне… я жил там, а одна красивая каталонская девушка убирала в клинике…
— Ты был болен?
— Что?… Да… Звали ее Катариной, ей было всего 15 лет, но красива она была удивительно. Убирая, она пела, голос у нее был чудесный… Мы с Мазеа заинтересовались ею, помогли ей прилично одеться. Нас мало трогало то, что Катарина была простой крестьянской девчонкой, служанкой. Андреа Мазеа — здешний Мазеа приходится ему старшим братом — женился на ней. Я думал, что с ума сойду. Однако Катарина неожиданно дала понять, что любит именно меня. Однажды она сказала мне, что вышла за Мазеа, потому что Андреа дал клятву убить меня, если она не согласится стать его женой. В конце концов мы решили бежать вместе в Южную Америку. Я ждал ее в Барселоне, откуда должен был уходить пароход. Уже после ее приезда я прочел в газете, что Андреа Мазеа был найден мертвым с простреленной головой. Рядом с ним лежал мой револьвер.
Мы шли через огромный, пустой плац. Изредка только навстречу попадался какой-нибудь бесцельно слоняющийся солдат…
— А кто же убил этого… Мазеа?
— Катарина.
Слыхали вы что-нибудь подобное? Шестнадцатилетняя девчонка. Потому что тогда ей было именно столько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53