Они говорили почти грубо. Феликс привлек девушку к себе и крепко обнял ее.
— Убежим вместе, Мод. Мы уедем в Америку. Лишь бы выбраться отсюда, а на любой корабль мы проберемся шутя.
— Я не хочу… никаких… жертв, — слабо возразила она, прижимаясь к Феликсу.
— Я люблю вас, Мод. Все остальное не имеет значения! Я люблю вас и, хоть убежим мы, хоть нет, буду во всем вместе с вами…
Их губы уже почти касались друг друга…
Глава 41
Когда Феликс вышел в коридор, в отеле уже начала пробуждаться жизнь. Жильцы спешили к умывальникам, все, как один в пижамах, мыло и зубная паста в руке с перекинутым через нее полотенцем.
Со стороны лестницы слышно было позвякивание, это начали разносить по комнатам жаровни с горящими углями. В нескольких комнатах ржавчина начала разъедать металлические вещи жильцов, а выглаженное начало покрываться плесенью, появляющейся в сыром тропическом воздухе уже через два-три дня. Центрального отопления в «Гранд-отеле» не было — котельная служила лишь для обслуживания кухни и прачечной — и доведенный до отчаяния управляющий решил на время карантина установить в комнатах жаровни.
Несмотря на гнетущую жару, все были рады «отоплению», потому что стены начали пропитываться сыростью, а от москитов не спасал даже удушливый запах раскиданных повсюду трав.
Климат даже в самом начале сезона дождей стал невыносимым для европейцев. Случаев чумы, правда, больше не было, но начала распространяться малярия. Мисс Йоринс совершенно не могла передвигаться из-за приступа ревматизма. Головные боли, бронхит и расстройства желудка изводили гостей. Иногда остров был часами окутан желтовато-розовым туманом, а потом начинал без перерыва хлестать тропический ливень.
В баре поглощалось невероятное количество спиртного. Оно согревало и на время снимало напряжение — … Гости нервничали, часто ссорились, заводили интриги, а в одном из номеров верхнего этажа застрелился английский лорд, бывший, как потом оказалось, растратившим деньги и сбежавшим из Голландии инкассатором… Уже после первых ливней из сырой земли полезли целые полчища насекомых и червей. Опрыскивание нефтью от муравьев только добавляло новый отвратительный запах к и без того невыносимой атмосфере.
Одетта Дюфлер, красавица-бельгийка, отравилась лекарством от астмы — адреналоном и сейчас была на грани жизни и смерти; никто не знал причины ее поступка.
Некоторые без конца играли в карты. У графини Петровой то и дело случались истерические припадки, Маркхейт использовал против них все известные ему средства, но единственным результатом было то, что у него куда-то исчезли карманные часы…
Феликсу сейчас больше всего хотелось побриться. Пока он продолжал слоняться по коридорам. Наконец из одного из номеров вышел Эрих Крамарц, похожий на кинозвезду молодой человек с совсем детским лицом и красиво изогнутыми, явно подстриженными рукой искусного мастера бровями. Ему не было на вид и тридцати лет. Из нагрудного кармана высовывался кончик шелкового платочка, двубортный костюм был шедевром портного.
Насвистывая, Крамарц зашагал прочь.
Феликс отворил универсальным ключом номер Крамарца и поспешил в ванную.
Прежде всего побриться! Но только он начал намыливать лицо, в замке скрипнул ключ.
В номер вошел Крамарц с миссис Гулд. Той самой пышной красоткой бальзаковского возраста.
— К чему это, Марджори? — нетерпеливо и раздраженно сказал молодой человек. — Если уж решилась, то нечего мучиться.
— Пойми, Додди… все не так просто… — дрожащим голосом ответила миссис Гулд. — Если мы уедем отсюда и Артур узнает обо всем, тогда уже… всему будет конец.
— Но ведь с тобою я…
— Сейчас. А если через год тебя не будет со мною? Додди! Я ведь оставляю не только мужа, а и ребенка… У меня нет никого, кроме тебя…
— Разве этого мало? Я люблю тебя, Марджори…
— Тебе только двадцать шесть лет… а мне…
Миссис Гулд было сорок два. Красивое лицо, но все же уже женщина в возрасте. В уголках глаз и на шее уже появились морщины, хотя пудра пока что хорошо скрывала их.
— Мы уедем в Каир, Марджори. Я найду себе какое-нибудь хорошее дело…
— А если не получится?
— Получится!
— Сколько надеешься получить за мои драгоценности?
— Хорошую цену. Камни отличные, особенно брильянты… Первым делом обзаведемся маленьким уютным гнездышком, и еще в избытке останется… Мы будем счастливы, Марджори.
— О Додди… Мне так тяжело. Молодой человек обнял ее.
— Это все из-за здешнего проклятого климата. Тут у любого нервы не выдерживают…
— Нет… нет… я боюсь тебя… Кто ты, собственно?
— Ты снова намекаешь на то, что я был танцовщиком? Может быть, презираешь меня за это?
— Не сердись, Додди!
— Я уже по горло сыт этим!
Он открыл письменный стол и поставил перед нею шкатулку.
— Пожалуйста, вот твои драгоценности! И уезжай домой.
— Не сердись, Додди. Я не хотела тебя обидеть.
— Меня оскорбляет то, что ты упрекаешь меня моим прошлым! Я готовился стать инженером, но отец заболел, нужны были деньги, вот и пришлось танцевать…
— Я знаю, знаю… Извини, но… я люблю тебя и одновременно боюсь… Не сердись…
Он снова обнял ее.
— Маленькая глупая Марджори… Верь мне.
Феликс с приобретенной опытом ловкостью выбрался через окно на пожарную лестницу, а оттуда снова в коридор. Что делать? Придется спуститься в подвал. Только там найдется, пожалуй, спокойное место, где можно будет побриться… Он поспешил к винтовой лестнице.
В подвале тоже не было спокойно. Вокруг котельной вертелись рабочие… Феликс заметил приоткрытую железную дверь, ведущую в один из боковых коридоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48